«покататься» по воздуху.

Моторы на земле работали хорошо. Оборотов было достаточно. Вижу, что дело 
надёжное, и взял на борт пассажиров.

Взлетели. Моторы и в воздухе работают хорошо. Только правый, как говорят 
лётчики, немного «потрясывает». Мои пассажиры в полном восторге. И я рад – 
доставил людям удовольствие, познакомил с воздухом.

Полетали намеченные тридцать минут и пошли на посадку.

Садились против солнца. Сильно слепило. При посадке самолёт взмыло. Чтобы не 
потерять скорости, я дал газ. Не желая рисковать машиной, я решил пойти на 
второй круг и добавил газу снова.

И вдруг на высоте двадцати – двадцати пяти метров сдал правый мотор. Впереди – 
казармы. Справа – огороды. Если до огородов не дотяну, гибель неминуема.

Самолёт стало кренить так сильно, что рули не могли удержать его. Боясь 
скольжения на крыло, я убрал немного газа левому мотору, чтобы уравновесить, а 
среднему дал полный. Но высота всё уменьшалась и уменьшалась…

Не помню, как мне удалось уйти от казарм и избежать катастрофы. Пролететь бы 
ещё пять секунд, и я спас бы не только людей, а и машину. Но высоты не хватало. 
Самолёт стал чертить правым крылом землю. Больше ничего не оставалось, как 
убрать газ и выключить моторы, что я и сделал. Самолёт уже касался земли правым 
колесом…

На первой же канаве ломается одно колесо. Самолёт делает прыжок.

На второй канаве слетает второе, и тут же ломается самолёт.

Сперва раздался грохот, а потом стало до жути тихо.

Опомнившись, я почувствовал на плечах груз. Оказалось, на мне сидит бортмеханик.


– Горим? – спрашивает.

– Нет, – отвечаю, – не горим. Если бы загорелись, то были бы уже в огне.

Бензопровод был порван, и нас в довершение ко всему как из душа поливало 
бензином.

Я вылез из машины, за мной бортмеханик. Спрашиваем у сидящих в кабине:

– Все живы?

– Мы-то живы, – говорят, – а вот вы-то как целы остались?

И верно: правый мотор сел на сиденье бортмеханика, а он, «посторонившись» перед 
таким солидным пассажиром, сел на меня. А ведь мотор весит каких-нибудь триста 
килограммов! Человека может раздавить, как комара.

Я был счастлив, что все остались живы, но чувствовал себя неважно.

После осмотра машины аварийная комиссия пришла к выводу, что в аварии повинен 
бензин. Было признано, что пилот сделал всё, что возможно, и только поэтому 
люди остались живы.

Но меня не очень утешили эти выводы. Совесть всё-таки была нечиста перед 
пассажирами: не должен был я их брать!

Через два дня мне дали другую машину, и я продолжал полёт. Закончил рейс, а ещё 
через два дня явился на аэродром, чтобы идти в следующий.

Меня вызывает дежурный по аэродрому и говорит:

– По распоряжению начальника Главного управления Гражданского воздушного флота 
вы снимаетесь с пассажирской линии.

Я сразу понял, в чём дело, но машинально спросил:

– За что?

– За то, что в Казани при испытании горючего взяли на борт пассажиров. Брать 
пассажиров при каких бы то ни было испытаниях не имели права. Поэтому вас не 
только снимают с линии, но и отдают под арест на пятнадцать суток.

«Так тебе и надо!» – подумал я и собрался идти отбывать наказание.