ноги на педали и самому повести воздушную машину!»

Сверху хорошо были видны поля, лес, шоссейные дороги. Погода была ясная, 
видимость хорошая.

Аполлинарий Иванович словно догадался о моём желании. Он улыбнулся мне, кивнул 
на управление и крикнул:

– Бери!

Первый раз в жизни мои руки коснулись штурвала, а ноги – педалей.

Томашевский указал рукой направление, велел держать железную дорогу под левым 
крылом и, отпустив штурвал, снял с педалей ноги.

Машина шла, повинуясь только моей воле. Сначала она вела себя хорошо. Но потом 
нос её стал почему-то подниматься, и она полезла вверх. Боясь резко изменить её 
положение, я стал медленно отводить от себя штурвал. Лётчик улыбался.

– Да ты но стесняйся! – крикнул он мне. – Давай смелей, а то она у тебя на дыбы 
встанет!

Я отжал ручку больше – машина круто пошла вниз. Тогда я опять взял ручку на 
себя. Машина снова полезла вверх. Как будто самолёт шёл по огромным волнам. Он 
то зарывался носом вниз, то становился на дыбы. Его бросало то влево, то вправо.


– Ты спокойней, не напрягайся так сильно… Уже Подольск пролетели! – крикнул мне 
Томашевский.

Но мне было не до Подольска. Я и не заметил, как мы его пролетели. Машина шла 
как пьяная. Её бросало из стороны в сторону. Я брал штурвал то на себя, то от 
себя. Пот лил с меня градом, но я никак не мог держать машину в строго 
горизонтальном положении. Наконец Аполлинарий Иванович поставил ноги на педали, 
взял второй штурвал и буквально одним движением поставил её в нормальное 
положение. Сделал круто разворот, и машина пошла обратно на Москву.

– Вот так держи! – крикнул он и опять передал управление мне.

Теперь самолёт шёл уже лучше.

– Так, так! – слышал я голос лётчика. – Правильно! Молодец!

Эти слова меня подбадривали и помогали мне. Я начал вести машину увереннее и 
так довёл её до самой Москвы.

Как я был благодарен этому замечательному человеку и прекрасному лётчику за то, 
что у него хватило терпения сидеть целый час, испытывая невероятную качку от 
моего неумелого управления машиной!

Над Москвой лётчик взялся за штурвал. Самолёт почувствовал твёрдую руку и пошёл 
спокойно. Сделав крутой вираж над аэродромом, лётчик плавно посадил машину. И, 
когда мы вышли из самолёта, Аполлинарий Иванович пожал мне руку и сказал:

– Тебе надо обязательно учиться. Из тебя выйдет настоящий лётчик.

С этого момента у меня появилась ещё большая уверенность, что я буду лётчиком.

Счастливый случай подвернулся через два года. В то время я работал уже 
бортмехаником. Летал морить саранчу. Для борьбы с саранчой в наш отряд прислали 
несколько учебных самолётов.

Тут я решил попытать счастья. Прихожу к начальнику и докладываю:

– У нас есть учебный самолёт. Разрешите мне снять с него аэропыл, поставить 
второе управление и учиться летать. Я, как бортмеханик, берусь потом сам 
поставить аэропыл на место. В будущем году, когда потребуется машина, она будет 
в полном порядке.

Начальник разрешил, и я горячо принялся за переоборудование.

Как-то подходят ко мне бортмеханики Осипов и Камышев. Они были опытными 
«воздушными волками»: ходили в великий перелёт Москва – Пекин. Оба 
заинтересовались, зачем это я снимаю аэропыл. Я объяснил и дал товарищеский 
совет:

– Идите к командованию и просите, чтобы вам разрешили вместе со мной учиться 
летать. Мы втроём скорее приготовим машину.

Товарищи получили разрешение, и мы дружно принялись за переоборудование нашего