просил меня: «Возьмите меня в школу».

Мы оба от души рассмеялись.

– Хорошо, что ты тогда не остыл, а продолжал упорно добиваться своего! – сказал 
Арцеулов.

– Хорошо, что я встретил человека, который не только не «остудил» меня, а ещё 
сам оказался прекрасным примером для будущего лётчика, – ответил я.




За рулём и у мотора


Кончилась гражданская война. Меня направили в Москву, в Главвоздухофлот. Но в 
Москве мне сказали:

– Можете ехать домой: ваш год демобилизуется.

«Вот тебе и фунт!» – подумал я и заявил:

– Я и так недавно из дому. Хочу служить ещё!

Вижу, люди смеются, глядя на моё расстроенное лицо.

– Ладно, – отвечают, – раз хочешь – служи. Что умеешь делать?

Такой же вопрос мне задали три года назад, когда я пришёл в Красную Армию 
добровольцем. Тогда мне пришлось ответить, что я умею делать «что прикажете», а 
не умел я ничего. Теперь я гордо ответил:

– Я водитель автомашины!

Опять посмеялись – и послали меня сдавать экзамен на шофёра. Экзамен я сдал и 
начал самостоятельно ездить по Москве.

Какое огромное расстояние теперь отделяло меня от первых детских впечатлений и 
смутной жажды более интересной жизни! Но от своей затаённой мечты – летать – я 
был почти так же далёк, как и тогда.

Вскоре меня всё же демобилизовали. Чтобы быть поближе к своей мечте, я поступил 
на работу в учреждение, которое называлось «Промвоздух». Близости к авиации я 
от этого никакой не испытывал. Единственно, что было «воздушным» в моей 
тогдашней жизни, – это ночёвки под открытым небом. Квартиры у меня, конечно, не 
было. Вещей – тоже. И, пока товарищи не узнали о моём положении, я спал на 
скамейках Петровского парка, благо лето стояло хорошее. Но никакие лишения не 
могли охладить мой интерес к работе: ведь я ездил по улицам Москвы! Это 
искупало всё.

Интересная была тогда Москва! Когда теперь вспоминаешь, кажется, что прошло сто 
лет… Мостовые из булыжника. Извозчиков больше, чем автомобилей. Улицы узкие. И 
ковыляли по ним, подскакивая на ухабах, всякие виды транспорта «как бог на душу 
положит». При ужасных мостовых (которые мне тогда казались вполне хорошими) и 
таком беспорядочном движении шофёру надо было быть начеку: уличные «пробки» и 
всяческие столкновения были довольно частым явлением. Если же у автомобиля 
посередине улицы глох мотор или случалась какая-нибудь другая неприятность, 
шофёр подвергался издёвкам со стороны почтенных, бородатых извозчиков. Эти 
представители умирающего средства передвижения были очень рады, когда 
приключалась беда с передовым транспортом.




Если приходилось подливать воду в закипевший радиатор грузовика, они 
«сочувственно» подсказывали:

– Овса, овса теперь маленько подсыпь, она и пойдёт!… Без овса далеко не уедешь. 
Уж мы-то знаем…

И тут они поднимали хохот на всю улицу.

Теперь, когда я еду по блестящим магистралям столицы, мне кажется, что это 
совсем другой город, а тот, по которому я ездил более сорока лет назад, 
существует только в моих воспоминаниях.

Но Москва с её узкими улицами и низкими домами и тогда была нам дорога. Я 
колесил по её закоулкам два года. Конечно, за такой срок я прекрасно изучил 
автомобильный мотор. Но вот у меня отобрали полюбившийся мне автомобиль. Меня