Победителей не судят. Командир посмеялся вместе со всеми и пошутил:

– Придётся, видно, разрешить вам летать днём, раз вы уж сами из ночи день 
делаете.




Кто такой Серёга?


Мы шли в боевой полёт на Берлин. Эта цель всегда создавала у лётчиков особенно 
напряжённое, даже несколько торжественное настроение. Бомбить само логово 
фашистского зверя считалось у нас почётным заданием, и к его выполнению 
относились необычайно ревностно. Поэтому, когда в полёте на Берлин у нас 
отказал один из моторов, было решено маршрут продолжать: сбросить бомбы на цель,
 а там – будь что будет.

В начале пути погода была хорошая, но, когда мы пролетели линию фронта, она 
начала портиться: появилась облачность.

Я решил лететь выше облаков. Пришлось подняться на пять тысяч метров. Все 
надели кислородные маски.

По внутреннему телефону спросил стрелков, как они себя чувствуют, хорошо ли 
работают кислородные приборы. Получил ответ, что всё в порядке, и спокойно 
пошёл дальше.

Но дальше облачность оказалась ещё выше пяти тысяч метров. Поднялись на шесть и 
около трёх часов шли, не видя земли.

Вскоре высота достигла семи тысяч. Вдруг правый крайний мотор остановился.

– Далеко ли цель? – спросил я штурмана.

– Осталось двадцать минут полёта.

Возвращаться было обидно. А если сбросить бомбы, не долетев до Берлина, то что 
мы выиграем? Всё равно до своей земли можем не дотянуть. Нет уж, выполнять 
задание так выполнять!

И я продолжал вести машину по курсу.

Через двадцать минут дрогнул самолёт. Я сразу понял, что это открыли люки. 
Сейчас наши бомбы будут сброшены на цель, и мы пойдём обратно.

Когда мы сошли с цели, я решил снизиться, чтобы запустить мотор. Мне уже стало 
ясно, что он остановился потому, что не хватало воздуха.

На высоте в три тысячи метров мотор снова заработал. Но успел я порадоваться, 
как штурман начал мне командовать: «Вправо! Влево!»

Что такое?

Впереди были заградительные огни немецкой батареи.

Мы быстро набрали высоту. На шести тысячах мотор снова остановился. Мои догадки 
подтвердились: ему не хватало воздуха. Приходилось снижаться, и каждый раз мы 
попадали под обстрел.

Нам пробили два бензиновых бака. Но все четыре мотора работали пока хорошо.

Начало светать. Впереди появились высокие обрывистые облака; они напоминали 
каменные шпили Кавказских гор. Казалось, что самолёт сейчас врежется в эти 
«скалы» и разобьётся о них вдребезги.

С облаками на нас надвигался мощный циклон. Обойти его не было никакой 
возможности: мы и так шли на высоте пяти тысяч метров. Когда мы попали в него, 
в кабине поднялась снежная пыль. В малейшую щёлочку проникал густой струйкой 
снег. Все приборы покрылись его тонким слоем. Мой «больной» мотор снова 
остановился.

По расчёту времени, наш самолёт находился уже недалеко от линии фронта. Бензин 
из пробитых баков продолжал вытекать, и я ждал, что вот-вот должны остановиться 
все четыре мотора.

Было решено снизиться под облака и восстановить по местности, где мы находимся: 
если уж придётся совершить вынужденную посадку, то надо знать где.