Опытный профессионал Хейфец прекрасно знал, как расположить к себе Оппенгеймера.
 Не могло быть и речи о том, чтобы предложить ему деньги, прибегнуть к угрозам 
или шантажу с использованием компрометирующих материалов. Благодаря личному 
обаянию он установил доверительные отношения с Оппенгеймером через его брата 
Франка, обсуждая сложную ситуацию в связи с нападением японцев на Перл-Харбор и 
нависшую над миром угрозу фашизма.

В традиционном смысле слова Оппенгеймер, Ферми и Сцилард никогда не были нашими 
агентами. Это утверждал и Квасников, возглавлявший в 1947—1960 годах советскую 
научно-техническую разведку: «Ученых, работавших с нашей разведкой, агентами 
назвать было нельзя».

Информация Хейфеца имела исключительно важный характер. Центр поручил Семенову 
(кодовое имя «Твен») проверить сообщения, полученные от Хейфеца. Семенов должен 
был выявить главных ученых-специалистов, привлеченных к работе над 
сверхсекретным проектом, и определить конкретную роль каждого.

Семенов пришел в органы госбезопасности в 1937 году. Он один из немногих имел 
высшее техническое образование, и его послали учиться в США, в Массачусетский 
технологический институт, чтобы в дальнейшем использовать по линии 
научно-технической разведки. Он эффективно действовал как оперативный сотрудник 
под прямым руководством Овакимяна, который работал под прикрытием советской 
внешнеторговой фирмы «Амторг» в Нью-Йорке. Именно Семенову и его помощнику 
Курнакову удалось установить прочные контакты с близкими к Оппенгеймеру 
физиками из Лос-Аламоса, работавшими в 20—30-х годах в Советском Союзе и 
имевшими связи в русской и антифашистской эмиграции в США. Так стал регулярно 
действовать главный канал поступления информации по атомной бомбе. Это Семенов 
привлек к сотрудничеству супругов Коэнов, выполнявших роль курьеров. Лона Коэн 
передала нам в 1945 году важнейшие научные материалы по конструкции атомной 
бомбы.

Семенов, используя свои связи в Массачусетском технологическом институте, 
определил, кто из видных ученых участвует в так называемом Манхэттенском 
проекте по созданию атомной бомбы, и независимо от Хейфеца сообщил весной 1942 
года, что не только ученые, но и американское правительство проявляют серьезный 
интерес к этой проблеме. Семенов сообщал также, что в проекте участвует 
известный специалист по взрывчатым веществам Кистяковский, украинец по 
национальности.

Мы немедленно дали указание использовать агентуру среди русских эмигрантов для 
обеспечения подходов к Кистяковскому. Однако два наших важных агента в США – 
бывший генерал царской армии Яхонтов, женатый на сестре жены наркома 
госбезопасности СССР Меркулова, эмигрировавший в США после гражданской войны, и 
Сергей Курнаков, ветеран операций ГПУ по эмиграции в США, не смогли привлечь 
Кистяковского.

На связи у Семенова некоторое время находились супруги Юлиус и Этель Розенберги,
 привлеченные к сотрудничеству с нашей разведкой Овакимяном еще в 30-х годах. 
Научно-техническая информация Розенбергов не имела существенного значения – они 
со своими родственниками были подстраховочным звеном, далеким от основных 
операций. Позднее арест и суд над ними привлек внимание всего мира.

Семенову принадлежит, пожалуй, основная роль в создании канала поступления 
разведывательной информации по атомной бомбе, через который в 1941—1945 годах 
мы получили, как пишет Терлецкий в своих воспоминаниях, американские секретные 
отчеты, а также английские материалы с описанием основных экспериментов по 
определению параметров ядерных реакций, реакторов, различных типов урановых 
котлов, диффузионных разделительных установок, дневниковые записи по испытаниям 
атомной бомбы и тому подобное.

В марте 1942 года Маклин предоставил нам документальные данные об интенсивной 
работе по атомной проблеме в Англии. В том же году советская военная разведка 
привлекла к сотрудничеству Фукса.

Предупреждение Флерова о возможных работах над атомной бомбой, сигналы об 
интересе немцев к атомной проблеме от подпольной группы НКВД из оккупированного 
Харькова

Важные события произошли и в нашей стране. В мае 1942 года Сталин получил 
письмо от молодого ученого-физика, специалиста по ядерным реакциям, будущего 
академика Флерова, который обращал внимание на подозрительное отсутствие в 
зарубежной прессе с 1940 года открытых научных публикаций по урановой проблеме, 
а это, по его мнению, свидетельствовало о начале работ по созданию атомного 
оружия в Германии и других странах. Флеров предупреждал, что немцы могут 
первыми создать атомную бомбу.

По времени поступление этого письма совпало с информацией нашей резидентуры, из 
оккупированного немцами Харькова. Нам сообщали, что бывший политэмигрант в СССР 
Ф. Хоутерманс прибыл в Харьков со специальной миссией, направленной военным