подразделение попытается блокировать горные дороги и остановить продвижение 
частей отборных альпийских стрелков противника.

Сразу после нас в Тбилиси прибыла группа опытных партизанских командиров и 
десантников, руководимая одним из моих заместителей, полковником Михаилом 
Орловым. Они не дали немцам вторгнуться в Кабардино-Балкарию и нанесли им 
тяжелые потери перед началом готовящегося наступления. В то же время альпинисты 
взорвали цистерны с нефтью и уничтожили находившиеся в горах моторизованные 
части немецкой пехоты.

Наши собственные потери были также велики, потому что альпинисты зачастую были 
недостаточно подготовлены в военном отношении. Их преимущество было в 
профессионализме, знании горной местности, а также активной поддержке со 
стороны горцев. Только в Чечне местное население не оказывало им помощи.

На штабных совещаниях в Тбилиси, проходивших под председательством Берии, 
главного представителя Ставки, я часто испытывал затруднения и терялся, когда 
речь шла о чисто военных вопросах. Как-то я попытался переадресовать их 
Штеменко и сказал, что некомпетентен в военной стратегии и тактике. Берия 
оборвал меня. «Надо серьезно изучать военные вопросы, товарищ Судоплатов. Не 
следует говорить, что вы некомпетентны. Вас пошлют на учебу в военную академию 
после войны». После войны я действительно поступил в академию и в 1953 году, 
накануне ареста, окончил ее.

Очень тяжелые бои произошли на Северном Кавказе в августе и сентябре 1942 года, 
когда я там находился. Наше спецподразделение заминировало нефтяные скважины и 
буровые вышки в районе Моздока и взорвало их в тот момент, когда к ним 
приблизились немецкие мотоциклисты. Меркулов и я следили за тем, чтобы взрыв 
произошел строго по приказу, и присоединились к нашей диверсионной группе, 
отходившей в горы, в последний момент. Позже мы от нашей дешифровальной группы 
получили сообщение из Швеции: немцы не смогли использовать нефтяные запасы и 
скважины Северного Кавказа, на которые очень рассчитывали.

Однако разнос, которому мы подверглись за успешные действия, надолго мне 
запомнился. Когда мы вернулись в Тбилиси, Берия сообщил, что Сталин объявил 
Меркулову, заместителю Берии, выговор за неоправданный риск при выполнении 
операции по минированию: он подвергал свою жизнь опасности и мог быть захвачен 
передовыми частями немцев. Берия обрушился на меня за то, что я допустил это. В 
ходе немецких налетов несколько офицеров из Ставки, находившихся на Кавказе, 
были убиты. Член Политбюро Каганович получил во время бомбежки серьезное 
ранение в голову. Ранен был и адмирал Исаков, а один из наших наиболее опытных 
грузинских чекистов, Саджая, погиб во время этого налета.

Опасения, что Тбилиси да и весь Кавказ могут быть захвачены врагом, были 
реальны. В мою задачу входило создание подпольной агентурной сети на случай, 
если Тбилиси оказался бы под немцами. Профессор Константин Гамсахурдиа (отец 
Звиада Гамсахурдиа) был одним из кандидатов на пост руководителя агентурной 
сети в Грузии. Он являлся старейшим осведомителем НКВД. К сотрудничеству его 
привлек еще Берия после нескольких арестов в связи с инкриминировавшимися ему 
антисоветскими заявлениями и националистическим сепаратизмом. По иронии судьбы 
перед войной он был известен своими прогерманскими настроениями: он всем давал 
понять, что процветание Грузии будет зависеть от сотрудничества с Германией. 
Мне захотелось проверить эти слухи, и я, заручившись согласием Берии, вместе с 
Саджая провел в гостинице «Интурист» беседу с профессором Гамсахурдиа. Мне он 
показался не слишком надежным человеком. К тому же весь его предшествующий опыт 
осведомителя сводился к тому, чтобы доносить на людей, а не оказывать на них 
влияние. И еще: он был слишком занят своим творчеством. (Кстати, он написал 
биографию Сталина на грузинском языке.) В целом это был человек, склонный к 
интригам и всячески пытавшийся использовать в своих интересах расположение 
Берии: оба были мегрелы.

Посовещавшись с местными работниками, мы пришли к выводу, что Гамсахурдиа лучше 
использовать в другой роли. Главная же роль отводилась Мачивариани, драматургу, 
пользовавшемуся и Тбилиси репутацией солидного человека. Он был известен как 
безукоризненно честный человек, и мы спокойно доверили ему крупные суммы денег, 
а также золотые и серебряные изделия, которые в случае надобности можно было 
использовать на нужды подполья.

Много позже один из моих сокамерников, академик Шария, помощник Берии, 
отвечавший за партийную пропаганду в Грузии, рассказал мне, что впоследствии 
Берия потерял к Гамсахурдиа всякий интерес. Тот, однако, оставался в Грузии 
весьма влиятельной фигурой – своего рода иконой в мире культуры. Известно, что 
Сталин лично запретил его арестовывать. В 1954 году, когда Берия был уже 
расстрелян, грузинские власти захотели отделаться от Гамсахурдиа, и местный КГБ 
обратился в Москву за санкцией на его арест как пособника Берии, который сделал 
себе политический капитал на личных связях с врагом народа. Как мне рассказывал 
писатель Кирилл Столяров, изучавший события 1953—1954 годов, Гамсахурдиа хотели 
обвинить в том, что по указанию Берии он шантажировал представителей грузинской 
интеллигенции, принуждая их устанавливать тайные связи с немецкой спецслужбой. 
Именно за это, утверждали его обвинители, он получил в годы войны от Берии и