годы революции, позволили ему завоевать наше доверие. В 1937 году он покончил 
самоубийством, чтобы избежать ареста во время кампании чисток…

Для меня Эмма была идеалом настоящей женщины, и в 1928 году мы поженились, хотя 
официально зарегистрировали наш брак лишь в 1951 году. Так жили многие из моих 
товарищей, годами не оформляя своего брака.

Между тем работа шла своим чередом, и я получил новое – весьма необычное, но 
весьма важное – задание, которое совместно контролировалось руководителями ОГПУ 
и партийными органами. Моя новая должность называлась: комиссар спецколонии в 
Прилуках для беспризорных детей. После гражданской войны подобного рода колонии 
ставили своей целью покончить с беспризорностью детей-сирот, которых голод и 
невыносимые условия жизни вынуждали становиться на путь преступности. На 
содержание этих колоний каждый чекист должен был отчислять десять процентов 
своей заработной платы. При них создавались мастерские и группы 
профессиональной подготовки: трудовой деятельности ребят придавалось тогда 
решающее значение. Завоевав доверие колонистов, мне удалось организовать 
фабрику огнетушителей, которая вскоре начала приносить доход.

Благодаря положению моей жены в украинских партийных кругах я дважды встречался 
с Косиором, тогдашним секретарем ЦК Коммунистической партии Украины. Эти 
встречи проходили на квартире Хатаевича, куда нас приглашали в качестве гостей. 
Особое впечатление на меня производило, как оба руководителя смотрели на 
будущее Украины. Экономические проблемы и трагедию коллективизации они 
рассматривали как временные трудности, которые следует преодолевать всеми 
возможными средствами. По их словам, необходимо было воспитать новое поколение, 
абсолютно преданное делу коммунизма и свободное от всяких обязательств перед 
старой моралью. Наибольшее внимание следовало уделять развитию и поддержке 
новой украинской интеллигенции, враждебно относящейся к националистическим 
идеям. Потребовались еще шестьдесят лет и развал Советского Союза, чтобы стало 
очевидным: нужно было проявить по крайней мере терпимость и постараться понять 
противную сторону, а не стремиться во что бы то ни стало ее уничтожить.

Нам с женой льстило, что такие люди, как Косиор и Хатаевич, разговаривают с 
нами как со своими товарищами по партии, хотя оба мы были тогда комсомольцами. 
Кандидатами в члены партии мы стали позднее.

В 1933 году глава украинского ГПУ Балицкий был назначен заместителем 
председателя общесоюзного ОГПУ. Переезжая в Москву на новую работу, он взял с 
собой нескольких сотрудников, в том числе и меня. Я получил в управлении кадров 
центрального аппарата госбезопасности должность старшего инспектора, 
курировавшего перемещения по службе и новые назначения в Иностранном отделе 
(закордонной разведке) ОГПУ.

В то время я начал часто сталкиваться по работе с Артузовым, тогдашним 
начальником Иностранного отдела, и его заместителем Слуцким.

Видную роль в руководстве Иностранным отделом, помимо Артузова и Слуцкого, 
играли Берман, Федоров (возглавлявший борьбу с эмиграцией), Шпигельглаз, 
Минскер, Эйтингон и Горожанин (последнему Маяковский посвятил свое 
стихотворение «Солдаты Дзержинского»).




Смертельный поединок с ОУН


В 1933 году Кулинич, офицер, отвечавшая за оперативное наблюдение и борьбу с 
украинской эмиграцией на Западе, подала рапорт об отставке по состоянию 
здоровья. Узнав, что я родом с Украины и имею опыт работы в местных условиях, 
Артузов предложил эту должность мне. К тому времени Эмма также перевелась в 
Москву и получила назначение в Секретно-политический отдел. С 1934 года в ее 
обязанности входила работа с сетью осведомителей в только что созданном Союзе 
писателей и в среде творческой интеллигенции.

После трагического убийства советского дипломата Майлова во Львове, 
совершенного террористом ОУН Лемеком в 1934 году, председатель ОГПУ Менжинский 
издал приказ о разработке плана действий по нейтрализации террористических 
акций украинских националистов. Украинское ГПУ сообщило, что ему удалось 
внедрить в подпольную военную организацию украинских националистов в изгнании 
(ОУН) своего проверенного агента – Лебедя. Это было крупным достижением.

Слуцкий, к тому времени начальник Иностранного отдела, предложил мне стать 
сотрудником-нелегалом, работающим за рубежом. Сначала это показалось мне 
нереальным, поскольку опыта работы за границей у меня не было и я ничего не 
знал об условиях жизни на Западе. К тому же мои знания немецкого, который 
должен был мне понадобиться в Германии и Польше, где предстояло работать, 
равнялись нулю.