Молотов, – что хотя германские власти признают это в принципе, они никогда не 
согласятся ни на какие «кардинальные социальные преобразования», которые 
изменили бы статус этих государств, их вхождение в состав Советского Союза. 
Более того, советское руководство полагает, что наилучший способ защитить 
интересы СССР в Прибалтике и создать там надежную границу – это помочь рабочему 
движению свергнуть марионеточные режимы.

Из этого заявления стало ясно, каким именно образом мы толковали соглашения с 
Гитлером. Однако поздней осенью 1939 года появился новый стимул для активизации 
наших политических, экономических, военных и разведывательных операций в 
Прибалтике. От наших резидентур в Швеции и Берлине мы получили проверенную и 
надежную информацию о том, что немцы планируют направить высокопоставленные 
экономические делегации в Ригу и Таллин для заключения долгосрочных соглашений. 
Таким образом, Прибалтика оказалась бы под политическим и экономическим 
зонтиком Германии. Телеграммы из Берлина и Швеции были отправлены за двумя 
подписями – посла и резидента, что бывало крайне редко и означало: информация 
имеет важное политическое значение. Полученные в Москве, они с визами Молотова 
и Берии препровождались Фитину и мне по линии НКВД с приказом Берии немедленно 
представить по этому вопросу предложения. Телеграммы такого уровня, за подписью 
послов и резидентов, обычно направлялись нескольким членам правительства.

Фитин ознакомил с телеграммой Гукасова, начальника по работе с 
националистическими и эмигрантскими организациями в районах, примыкающих к 
нашим границам. Кстати, именно Гукасов год назад потребовал от партбюро 
расследовать мое персональное дело. Сейчас, все еще с подозрением относясь к 
моей лояльности и, возможно, все еще держа на меня зло, он не передал мне 
указание Берии и самостоятельно подготовил предложения по противостоянию 
немецким спецслужбам в Латвии, Литве и Эстонии и в обход меня направил их 
Фитину. Его план заключался в том, чтобы использовать лишь агентурную сеть в 
трех республиках Прибалтики, состоявшую из русских и еврейских эмигрантов.

Разразился скандал.

Вызвав Фитина и меня и выслушав сообщение Фитина по записке Гукасова, Берия 
спросил мое мнение. Я честно ответил, что его у меня нет, я не получал никаких 
указаний и не в курсе германских намерений в Риге; в настоящее время я 
занимаюсь совершенно другими делами. Берия взорвался от ярости и велел срочно 
еще раз принести телеграммы. Тут он увидел, что на них нет моей подписи, а у 
нас было обязательное правило визировать любой секретный документ, проходящий 
через руки того или иного должностного лица в разведке и направленный для 
проработки. Гукасова тут же вызвали на ковер – и Берия пригрозил снести ему 
голову за невыполнение его приказа. Гукасов в ответ, понизив голос, в 
доверительном тоне (он был уроженец Тбилиси) сказал буквально следующее. Он 
действительно не показал мне телеграммы, так как получил информацию от 
начальника следственной части Сергиенко о наличии материалов, в которых 
говорится о моих подозрительных контактах с врагами народа – бывшим 
руководством разведки. Берия резко оборвал Гукасова: надо бросать идиотскую 
привычку лезть со своими предложениями и раз и навсегда зарубить себе на носу, 
что приказы должны выполняться беспрекословно и незамедлительно.

– Европа сейчас в огне войны, и задачи разведки в нынешних условиях, – 
подчеркнул Берия, – стали совершенно иными. – И тут же процитировал Сталина, 
потребовавшего активного включения оперативных сотрудников разведорганов в 
политические зондажные операции с использованием любых конфликтов в правящих 
кругах иностранных государств.

– Это, – подытожил Берия, – ключ к успеху в свержении нынешних правительств 
марионеточных государств, провозгласивших свою так называемую независимость в 
1918 году под защитой немецких штыков. – Из этой тирады мы сразу поняли, что он 
имеет в виду государства Прибалтики. – Немцы и раньше и теперь, – продолжал 
Берия, – рассматривают их как свои провинции, считая колониями германской 
империи. Наша же задача состоит в том, чтобы сыграть на противоречиях между 
Англией и Швецией в данном регионе. – При этих словах он повернулся в мою 
сторону. – Обдумайте все как следует и немедленно вызовите в Москву Чичаева. 
Потом доложите ваши соображения с учетом необходимых материальных средств. Срок 
– три дня.

Самоуверенная, дерзкая постановка вопроса отражала то новое мышление, которое 
демонстрировали Сталин, Молотов и Берия после подписания пакта, который явно 
прибавил им веры в собственные возможности. В регионах, уже официально вошедших 
теперь в сферу наших интересов, мы начинали кардинально новую активную политику,
 с тем, чтобы повлиять на внутренний курс правительств этих государств.




Присоединение прибалтийских республик и Западной Украины к СССР


Прибывший в Москву Чичаев, резидент НКВД в Риге, сообщил о резких расхождениях