гражданскую войну, голод, разруху. И лишь к середине 30-х начала приносить свои 
плоды индустриализация. Растущая мощь государства была продемонстрирована в 
успешных военных действиях против Японии в Монголии и Маньчжурии. Хотя страна 
установила дипломатические отношения со всеми ведущими державами мира, нас тем 
не менее держали в изоляции, что наглядно проявлялось, когда мировые державы не 
допускали нас к участию в решении кардинальных мировых вопросов, от которых 
зависели их интересы. Все соглашения по Европе и Азии принимались западными 
странами и Японией в ущерб интересам Советского Союза. Англо-германское 
соглашение 1935 года, признававшее перевооружение немецких военно-морских сил, 
и последующие соглашения между ведущими державами мира по оснащению 
современными видами оружия своих флотов, даже не упоминали Советский Союз.

Французская и английская делегации, прибывшие в Москву летом 1939 года, чтобы 
прозондировать почву для создания возможного союза против Гитлера, состояли из 
второстепенных фигур. Таким образом, политика Сталина по отношению к Гитлеру 
основывалась на правильном соображении, что враждебность западного мира и 
Японии к советскому строю сделает изоляцию СССР от международного сообщества 
постоянным фактором.

Оглядываясь назад, нельзя не прийти к выводу, что все три будущих союзника по 
антигитлеровской коалиции – СССР, Британия и Франция – виноваты в том, что 
позволили Гитлеру развязать вторую мировую войну. Взаимные неприязнь и 
противоречия – вот что помешало достижению компромисса между Англией и Францией,
 с одной стороны, и Советским Союзом – с другой. Компромисса, который бы 
позволил сообща остановить агрессию Гитлера против Польши. Историки второй 
мировой войны почему-то упускают из виду, что англо-франко-советские переговоры 
в 1939 году были начаты фактически по инициативе президента США Франклина Д. 
Рузвельта. Дональд Маклин сообщал, что Рузвельт направил своего представителя 
британскому премьер-министру Чемберлену с предостережением: господство Германии 
в Западной Европе было бы губительным для интересов как Америки, так и Британии.
 Рузвельт побуждал Чемберлена для сдерживания Гитлера вступить в переговоры с 
европейскими союзниками Великобритании, включая и Советский Союз. Наши 
источники сообщали, что британское правительство с явной неохотой отнеслось к 
американской инициативе, так что Рузвельту пришлось оказать на британцев нажим, 
чтобы заставить их все-таки пойти на переговоры с Советами по выработке военных 
мер для противостояния Гитлеру.

Тем не менее быстрота, с какой был подписан договор о ненападении с Гитлером, 
поразила меня: ведь всего за два дня до того, как он был подписан, я получил 
приказ искать возможные пути для мирного урегулирования наших отношений с 
Германией. Мы еще продолжали посылать наши стратегические предложения Сталину и 
Молотову, а договор уже был подписан: Сталин проводил переговоры сам в 
обстановке строжайшей секретности.

Я ничего не знал о протоколах Пакта Молотова– Риббентропа, но вообще такого 
рода секретные протоколы самая обычная вещь в дипломатических отношениях, 
затрагивающих особо сложные вопросы. Накануне войны британское правительство 
подписало секретные протоколы с Польшей – в них речь шла об оказании военной 
помощи Польше в случае войны с Германией. В 1993 году, например, один немецкий 
еженедельник опубликовал секретные протоколы и запись конфиденциальных бесед 
между Горбачевым и канцлером Гельмутом Колем, состоявшихся накануне 
воссоединения Германии. И сейчас, читая секретные протоколы Пакта Молотова– 
Риббентропа, я не нахожу в них ничего тайного. Директивы, основанные на 
подписанных соглашениях, были весьма четкими и определенными: о них знали не 
только руководители разведки, но и военное руководство и дипломаты. Фактически 
знаменитая карта раздела Польши, приложенная к протоколам 28 сентября 1939 года,
 появилась на страницах «Правды», конечно, без подписей Сталина и Риббентропа, 
и ее мог видеть весь свет. К тому времени, однако, Польша была оккупирована.




Закордонная разведка НКВД накануне войны


В октябре 1939 года, вместе с Фитиным, начальником разведки, и Меркуловым, 
заместителем Берии, я принимал участие в совещании у Молотова в его кремлевском 
кабинете. Там находились также начальник оперативного управления Генштаба 
генерал-майор Василевский (в 50-х годах министр обороны), заместитель наркома 
иностранных дел Потемкин, зампред Госплана Борисов, начальник штаба ВМФ адмирал 
Исаков, начальник погранвойск генерал Масленников и начальник военной разведки, 
кажется, генерал-майор Панфилов.

На повестке дня стоял один вопрос – защита стратегических интересов в 
Прибалтике. Молотов хотел услышать наши соображения. Советские войска уже 
находились там в соответствии с договорами, подписанными с правительствами 
Литвы, Латвии и Эстонии. Открывая совещание. Молотов заявил:

– Мы имеем соглашение с Германией о том, что Прибалтика рассматривается как 
регион наиболее важных интересов Советского Союза. Ясно, однако, – продолжал