назначения для проведения диверсионных операций за рубежом. Хотя никто прямо не 
говорил о характере задач, которые должна выполнять бригада, моя новая работа 
соответствовала ранее высказанной Сталиным рекомендации – я фактически стал 
заместителем начальника Главного разведывательного управления госбезопасности и 
получил возможность мобилизовать все силы и средства разведки на случай 
чрезвычайных ситуаций.

После смерти Сталина мы начали пересматривать главные задачи в работе за 
рубежом и внутри страны. Берия взял инициативу в свои руки.

Я был среди тех, кому он поручил подготовить докладные записки с детальным 
перечнем и анализом ошибок, допущенных партийными организациями и органами 
госбезопасности в борьбе с националистическим подпольем в Литве и на Украине. 
Берия считал необходимым выдвигать местные кадры на руководящие посты, а на 
должности заместителей назначать людей славянских национальностей. В наших 
записках отмечались случаи ничем не оправданных депортаций и репрессий в 
отношении этнических групп, которые не занимались антисоветской деятельностью. 
Берия всячески настаивал на развитии национальных традиций в области культуры и 
языка. В частности, его заботила проблема воспитания нового поколения 
национальной интеллигенции, для которой были бы по-настоящему близки 
социалистические идеалы. Помню предложение Берии ввести в республиках 
собственные ордена и награды – это, считал он, поднимет чувство национальной 
гордости.

Все это создавало подчас неловкие ситуации. Только что назначенный министр 
внутренних дел Литвы по наивности направил в секретариат Берии докладную на 
литовском языке, вызвав настоящий переполох, – никто в центре, разумеется, не 
знал литовского. Кроме того, когда министр приехал в Москву, чтобы встретиться 
с Берией, он не мог объяснить детали весьма деликатной операции – радиоигры с 
британской разведкой. Причина на сей раз заключалась в том, что он потерял 
портфель с документами в гостинице МВД в Колпачном переулке. Позднее прошел 
слух, что он потерял свои документы специально. Бывший партийный функционер, а 
затем председатель исполкома Вильнюса, он не имел ни малейшего желания работать 
в органах госбезопасности. Он достиг своей цели – ему дали работу в 
планово-экономическом ведомстве республики.

К сожалению, в то время, когда была подготовлена записка об ошибках в 
национальной политике на Украине, разгорелся конфликт между вновь назначенным 
министром внутренних дел Мешиком и местными партийными чиновниками, а также 
сотрудниками аппарата МВД Украины. Мешик во что бы то ни стало стремился 
выгнать с работы хрущевского протеже Строкача, которого в 1941 году уволили из 
органов за то, что он не сумел вывезти часть архива НКВД, когда немцы окружили 
Киев. К тому же Мешик не ладил с партийными руководителями Украины Сердюком и 
Шелестом. Сердюк пытался отобрать у МВД дом, использовавшийся под детский сад 
для детей сотрудников министерства: он облюбовал этот особняк во Львове для 
себя и своей семьи. Сердюк послал своего помощника в детский сад, а Мешик 
выставил охрану. Шелест, в то время секретарь Киевского обкома партии, взял в 
свое пользование для охоты катер пожарного надзора и не вернул. Об этом Мешик 
доложил в МВД и правительство.

Хотя на заседании украинского ЦК принято было говорить по-русски, Мешик 
позволил себе дерзко обратиться к присутствующим на украинском языке, 
порекомендовав шокированным русским, включая первого секретаря ЦК Мельникова, 
учить украинский язык. Его с энтузиазмом поддержал писатель Александр Корнейчук,
 также выступивший на украинском и превозносивший Берию, поскольку один из его 
ближайших родственников благодаря Берии был назначен начальником областного 
управления МВД и представлен к генеральскому званию.

Мешик с гордостью рассказывал мне об этих эпизодах, свидетельствовавших, по его 
словам, о правильной линии в национальной политике. Я сказал ему, что он дурак, 
если вступает в конфликты с местной властью. Потом познакомил его с Музыченко, 
который был в свое время нашим нелегалом в Париже и имел большой опыт работы с 
настоящими украинскими националистами. Мы знали, что он сможет отличить 
настоящих террористов от болтунов и поможет Мешику избежать ненужных 
столкновений. Музыченко, однако, пришлось отложить свою поездку в Киев, потому 
что в это время Берия по требованию Хрущева распорядился о доставке в Москву 
сестер Бандеры, сосланных в Сибирь. Здесь их поселили на явочной квартире, где 
они находились под домашним арестом, и Музыченко должен был убедить их передать 
Бандере в Германию послание, чтобы вынудить его пойти на встречу с нашим 
представителем.

Музыченко находился в Москве, когда Берию и Мешика арестовали. Поскольку он еще 
не был утвержден в новой должности заместителя министра внутренних дел Украины, 
это спасло его от ареста. Он просто перестал являться на работу в органы 
госбезопасности и возобновил свою прежнюю врачебную деятельность в МОНИКИ. Его 
дважды допрашивали в прокуратуре относительно якобы имевшихся в деле Мешика 
планов возрождения буржуазного национализма на Украине. Но он был достаточно 
опытен и ответил, что ничего не знает, так как не приступал к новой работе.

Абакумов все это время оставался в тюрьме, несмотря на то, что почти все