сотрудники госбезопасности, арестованные по тому же делу, были выпущены на 
свободу, кроме начальника его секретариата и руководителей Следственной части 
по особо важным делам СМЕРШ и бывшего МГБ.

Берия также положил конец расследованию так называемого «мегрельского дела», 
начатого два года назад по приказу Сталина. Он освободил секретарей ЦК 
компартии Грузии Барамия и Шария и бывшего министра госбезопасности Рапаву, 
который, невзирая на пытки, оставался непреклонен и не пошел на ложные 
признания. Однако главный организатор «мегрельского дела» Рухадзе, который по 
указке Сталина сфабриковал его, а также установил подслушивающие устройства на 
квартирах и дачах Берии и его матери в Абхазии и в Тбилиси, оставался в тюрьме.

Хрущев помог Берии поставить точку в «мегрельском деле», оформив это решением 
ЦК КПСС. Берия лично отправился в Тбилиси, после того как с грузинской 
партийной организации было снято обвинение в национализме. Мгеладзе, главный 
противник Берии, который плел против него интриги, был снят с поста первого 
секретаря ЦК компартии Грузии. С благословения Хрущева Берия назначил на место 
члена Бюро ЦК по кадрам компартии Грузии бывшего начальника своего секретариата 
в Москве Мамулова. В республиканской компартии происходила крупномасштабная 
чистка. Позднее Мамулов рассказал мне, что проводить эту бескровную кампанию 
без арестов ему поручил не Берия, а Хрущев. Ирония судьбы заключалась в том, 
что Мамулову надо было отделаться от тех, кто обманывал Сталина и писал 
клеветнические письма в Москву о связи Берии и Маленкова с грузинскими 
меньшевиками и националистами, хотя именно Сталин приказал написать такие 
письма на грузинском языке, чтобы иметь компромат на Берию. Позже мы узнали, 
что Сталин, Рухадзе и Мгеладзе обсуждали за обедом, каким должно быть 
содержание этих доносов.

Мегрельское происхождение Берии и раньше мешало его карьере, а в конечном счете 
оказалось роковым. Сердечной дружбе Берии и Маленкова наступил конец в мае 1953 
года. Известный драматург Мдивани, лично знавший Берию, вручил начальнику его 
секретариата Людвигову письмо, в котором обвинял Маленкова, только что ставшего 
Председателем Совета Министров СССР в том, что он в своем докладе на XIX съезде 
партии будто бы использовал материал из речи царского министра внутренних дел 
Булыгина в Государственной Думе, когда говорил, что нужны новые Гоголи и 
Щедрины, чтобы поднять духовную атмосферу в обществе. Обвинение в таком 
заимствовании – речь шла о партийных документах – являлось серьезным делом, 
особенно во время борьбы за власть, обострившейся после смерти Сталина. Берия с 
возмущением приказал Людвигову списать это письмо и прекратить общение с 
«грузинской сволочью». Однако письмо в мае 1953 года из секретариата Берии было 
переслано в секретариат Маленкова – «сердечной дружбе» пришел конец.




Изменения в расстановке сил внутри кремлевского руководства в апреле– июне 1953 
года


Эти интриги происходили как раз в тот момент, когда Берия приступил к 
осуществлению еще одной инициативы, на сей раз она касалась моего участка 
работы. На совещании начальников разведслужб Министерства обороны и МВД он 
резко критиковал Рясного, последнего начальника зарубежной разведки МГБ, 
выдвиженца Хрущева, за примитивные и малоэффективные методы: сталинские 
директивы об уничтожении престарелых деятелей эмиграции (Керенского) и 
второстепенных фигур, по его словам, не имели никакого практического смысла.

Берия сказал, что сейчас главной задачей является создание мощной базы для 
проведения разведывательных операций. В Германии для этого нужно использовать 
то, что осталось от прежней агентурной сети «Красной капеллы» в Гамбурге. В 
странах, граничащих с Соединенными Штатами Америки, надлежало усилить позиции 
нелегалов. Необходимо также, продолжал он, подготовить решение правительства, 
обязывающее МИД, Министерство внешней торговли, ТАСС и другие советские 
загранучреждения расширить поддержку операций советской разведки за рубежом. Он 
также отметил целесообразность существования двух параллельных разведслужб – в 
Министерстве внутренних дел и в Министерстве обороны. Первой предстояло 
собирать развединформацию обычного типа, а второй – проводить специальные 
операции в случае возникновения опасности развязывания войны. Его аргументы, в 
сущности, были повторением сталинских установок, с той только разницей, что 
отныне приостанавливались до особого распоряжения готовившиеся операции по 
диверсиям и ликвидации за рубежом неугодных правительству лиц.

Берия дал мне указание подготовить в течение недели вместе с начальником 
военной разведки генералом армии Захаровым и маршалом Головановым, 
командовавшим специальной бомбардировочной авиацией дальнего действия, доклад о 
мерах по нейтрализации американского стратегического превосходства в воздухе и 
проведению диверсий на ядерных и стратегических объектах США и НАТО. Было 
приказано представить план выведения из строя базы снабжения ВВС и ВМФ США в 
Европе. На следующей неделе в просторном кабинете Берии в Кремле, где проходило 
совещание, адмирал Кузнецов, командующий ВМФ, поблагодарил Берию за то, что тот