осталось от его агентурной сети, и поддерживал связь с Гайем Берджесом – одним 
из членов кембриджской группы, проходившим под кодовым именем «Девушка». Затем 
Берджес был передан на связь Горскому – резиденту НКВД в Англии. Примерно в то 
же время Эйтингону удалось привлечь к сотрудничеству с советской разведкой 
племянника главы испанской фашистской партии Примо де Ривейры, друга Гитлера. 
До 1942 года он был важным источником информации о планах Франко и Гитлера. В 
1938 году Центр был буквально взбешен бегством нашего резидента в Испании 
Орлова. Вскоре мы узнали, что он сбежал, боясь ареста. Однако Эйтингон 
предложил, несмотря на измену Орлова, продолжать контакты с членами 
кембриджской группы, поскольку Орлов, проживая в Соединенных Штатах, не мог 
выдать своих связей с этими людьми без риска подвергнуть себя судебному 
преследованию. В 1934—1935 годах Орлов жил в Англии по фальшивому американскому 
паспорту, поэтому если бы американская контрразведка проверила кембриджскую 
группу, то Орлов мог не получить американское гражданство и был бы депортирован 
из США. Более того, всплыли бы нежелательные для него факты: террористические 
операции под его руководством и с его участием против троцкистов и агентов НКВД,
 подозреваемых в двойной игре в Испании.

В 1941 году Эйтингон был направлен в Турцию и пробыл там почти весь 1942 год 
под именем Леонида Наумова. Там он готовил покушение на Франца фон Папена, 
тогдашнего германского посла в Турции. По слухам, фон Папен должен был 
возглавить правительство Германии в случае отстранения Гитлера от власти 
генералами вермахта. Это открывало путь к сепаратному миру между Германией, 
Англией и США. Попытка покушения оказалась неудачной – наш агент-болгарин 
нервничал, и бомба взорвалась раньше времени у него в руках. В результате сам 
он погиб, а фон Папен отделался лишь легкими царапинами.

В последующие годы моя жена и Эйтингон, как выяснилось, оказались настроенными 
куда более реалистично в оценке наших порядков, чем я. Я помню, Леонид часто 
говорил, к примеру, что партия больше не является отрядом единомышленников, 
преданных социалистическим идеям и принципам справедливости, а стала всего лишь 
машиной для управления страной. Сначала его шутки в адрес руководства страны 
расстраивали меня, но затем я привык к ним и стал понимать, насколько он прав, 
полагая, что наши лидеры ставили свои собственные корыстные интересы выше 
интересов народа и советского государства. Жена, однако, всегда одергивала 
Эйтингона, едва он начинал жаловаться на раздутые привилегии кремлевского 
руководства. «С одной стороны, – говорила она, – я согласна с тобой. Слишком 
много людей пользуются ими, и в большинстве ни за что и, уж конечно, не за свой 
тяжелый труд. Не забывай, однако, что и ты, и твоя семья получали льготы и так 
же, как и мы, не думали отказываться от них».

В последние годы своей жизни Эйтингон был женат на Пузыревой, единственной 
женщине – сотруднице КГБ, награжденной британским орденом.

Эйтингон вторично был арестован вместе со мной на волне, последовавшей за 
отстранением Берии от власти в 1953 году, и освобожден только в 1964-м. 
Эйтингон скончался в 1981 году, не будучи реабилитированным – официально он 
считался просто выпущенным на свободу преступником. Лишь в апреле 1992 года 
семья получила свидетельство о его посмертной реабилитации.

Леонид был по-настоящему одаренной личностью и не стань он разведчиком, 
наверняка преуспел бы на государственной службе или сделал бы научную карьеру. 
До сих пор в памяти живет шутка: «При нашей системе есть лишь одна, впрочем, 
тоже не гарантированная, возможность не закончить свои дни в тюрьме. Надо не 
быть евреем или генералом госбезопасности».

В 1992 году дочь Эйтингона Светлана позвонила мне по телефону и попросила 
принять свою дальнюю родственницу из Англии, которая приехала в Москву собирать 
материалы для книги об Эйтингонах. Во время нашей встречи в мае 1992 года я 
узнал от нее, что ветви «клана» Эйтингонов можно найти в Белоруссии, Москве, 
Нью-Йорке и Лейпциге. Однако родственники, которые переехали из Европы в 
Америку и пользовались особыми льготами по торговле меховыми изделиями из 
Советского Союза, не играли никакой роли в профессиональной карьере Эйтингона, 
и он не поддерживал контактов с ними даже после освобождения из Владимирской 
тюрьмы.

Сообщения, появившиеся ранее на Западе, в которых Эйтингону приписывалась 
важная роль в проведении операции похищения в 1937 году в Париже генерала 
Миллера, руководителя РОВСа (Российский Общевоинский Союз), не соответствуют 
действительности. Похищен он был при участии эмигрировавшего в Париж генерала 
Скоблина (кодовая кличка «Фермер»), действовавшего под непосредственным 
руководством Шпигельглаза. Скоблину удалось заманить Миллера на явочную 
квартиру НКВД, где якобы должна была состояться его встреча с офицерами 
германской разведки. Там он и был задержан. В связи с исчезновением Миллера 
французские власти заявили решительный протест советскому послу во Франции, 
настаивая на том, что тот был на самом деле похищен и доставлен на борт 
советского судна. Они даже угрожали послать свой эсминец для перехвата в море 
советского судна. Наш посол Суриц категорически отверг все обвинения, 
предупредив французов, что они понесут ответственность, если мирное советское 
судно будет остановлено и обыскано ими в международных водах. В любом случае,