Когда мы впервые встретились с ним в Москве в 1933 году, я был новым 
инспектором в отделе кадров. В ту пору мы не были особенно близки, поскольку он 
занимал более высокое положение, чем я. В его лице я видел опытного 
руководителя разведки, уважаемого за успехи в работе и профессиональное 
мастерство, поэтому ему была поручена работа с нелегалами – святая святых в 
нашем деле. В те годы этой работе придавалось важнейшее значение, поскольку 
резидентур под дипломатическим прикрытием было у нас относительно немного. Мы 
стремились к тому, чтобы наши агенты в случае провала не могли навести западные 
спецслужбы на советские полпредства за рубежом.

Красивое лицо Эйтингона и его живые карие глаза так и светились умом. Взгляд 
пронзительный, волосы густые и черные, как смоль, шрам на подбородке, 
оставшийся после автомобильной аварии (большинство людей принимало его за след 
боевого ранения), – все это придавало ему вид бывалого человека. Он буквально 
очаровывал людей, наизусть цитируя стихи Пушкина, но главным его оружием были 
ирония и юмор. Пил он мало – рюмки коньяка хватало ему на целый вечер. Я сразу 
же обратил внимание на то, что этот человек нисколько не похож на 
высокопоставленного спесивого бюрократа. Полное отсутствие интереса к деньгам и 
комфорту в быту у Эйтингона было просто поразительным. У него никогда не было 
никаких сбережений, и даже скромная обстановка в квартире была казенной.

Помню, я как-то раз принес ему личное дело молодого чекиста, служившего возле 
польской границы, с просьбой по возможности перевести его на работу в качестве 
одного из сотрудников отделения, которым Эйтингон руководил. В деле находилась 
записка заместителя начальника отдела украинского ГПУ, рекомендовавшего его для 
службы в Польше недалеко от того места, где тот жил и работал. Эйтингону не 
хотелось посылать этого молодого человека в Польшу, рядом с границей, где того 
могли узнать. И он прокомментировал это так: «Если этого парня, не имеющего 
никакого опыта, поймают при обычной проверке, то чья голова тогда полетит? Если 
я стану слушать подобные рекомендации, надо будет завести специальную корзину 
для собирания голов».

Я решил, что вопрос закрыт и ему не хочется, чтобы его беспокоили по поводу 
устройства этого человека. Но неожиданно Эйтингон сам позвонил Минскеру, 
возглавлявшему отделение по Дальнему Востоку, и предложил ему взять на работу 
этого сотрудника.




Разведывательные акции в Испании в 1936-1939 годах.


С именем Эйтингона в Испании связан ряд неизвестных эпизодов важнейших 
внешнеполитических акций советского руководства, осуществленных в годы 
гражданской войны. Ему удалось склонить к сотрудничеству одного из основателей 
фашистской партии-фаланги Фердинандоде Куэста. Ему, единственному лидеру 
фашистов из оказавшихся в плену у республиканцев, была сохранена жизнь. Через 
нашего нелегала «Юзика» (Григулевича) с помощью де Куэсты удалось поддерживать 
тайный канал переговоров с Франко. Де Куэсту позднее обменяли на видных 
республиканцев в 1938 году. К сожалению, через него при его тайном 
посредничестве не удалось договориться о мирном компромиссе в гражданской войне 
после разгрома итальянского экспедиционного корпуса в боях под Гваделахарой в 
марте 1937 года. Однако, по рекомендациям Куэсты, удалось выйти на ряд видных 
чиновников из окружения Франко и принудить их к сотрудничеству с советской 
разведкой.

Эйтингоном была также проведена глубокая разведка тылов фашистских войск на 
Арагонском фронте. Полученные данные, однако, не сыграли должной роли. 
Неожиданный удар республиканцев в сражении на реке Эбро в 1938 году хотя и 
задержал наступление войск Франко, но не изменил общего неблагоприятного 
развития военной обстановки.

Тайные посреднические переговоры велись под контролем Эйтингона с одним из 
основателей испанской компартии X. Эрнандесом – министром юстиции в 
республиканском правительстве. У него в эмиграции в Мексике резко обострились 
отношения с Долорес Ибаррури и X. Диасом, находившимися в Москве. Попытки 
Эйтингона личной перепиской с «Педро» урегулировать конфликт успеха не имели. В 
Москве Эрнандеса объявили агентом и раскольником, «подручным Тито».

Следующая наша встреча, оперативная, была уже в Испании, откуда он нелегально 
переправлял меня во Францию в 1938 году после ликвидации Коновальца. Эйтингона 
послали в Испанию двумя годами раньше в качестве заместителя резидента, 
отвечавшего за партизанские операции, включая диверсии на железных дорогах и 
аэродромах. После того как Никольский, наш резидент в Испании (под именем 
Александр Орлов), в июле 1938 года исчез, Эйтингон стал резидентом. Я не мог не 
оценить искусства, с которым он адаптировался к местным условиям.

В 1939 году в гражданской войне в Испании победил Франко и Эйтингон перебрался 
во Францию, где несколько месяцев реорганизовывал и восстанавливал все то, что