(Я помню, как московский профессор сказал мне: «Павел Анатольевич, зачем вы 
консультируетесь у этих деятелей из Ленинградского физико-технического 
института? Это же банда!») Иоффе оценил громадную важность информации об 
атомных исследованиях в Америке и поддержал необходимость начала работ по 
созданию советской атомной бомбы. В дальнейшем Иоффе сыграл видную роль в 
улаживании конфликтов между учеными Московского университета и Академии наук, и 
он был одним из инициаторов создания вскоре после войны трех главных Центров 
атомных исследований.

Капица считал, что проблема создания атомной бомбы бросает вызов современной 
физике и ее решение возможно только совместными усилиями наших ученых и ученых 
США и Англии, где проводятся фундаментальные исследования по атомной энергии.

Мне рассказывали, что в октябре 1942 года Сталин на своей даче в Кунцеве принял 
только Вернадского и Иоффе. Вернадский, ссылаясь на неформальную договоренность 
крупнейших физиков мира о совместной работе, предложил Сталину обратиться к 
Нильсу Бору и другим ученым, эмигрировавшим в США, а также к американскому и 
английскому правительствам с просьбой поделиться с нами информацией и вместе 
проводить работы по атомной энергии. На это Сталин ответил, что ученые 
политически наивны, если думают, что западные правительства предоставят нам 
информацию по оружию, которое даст возможность в будущем господствовать над 
миром. Однако Сталин согласился, что неофициальный зондажный подход к западным 
специалистам от имени наших ученых может оказаться полезным.

После этой встречи, как мне позднее рассказывал Ванников, нарком боеприпасов, 
один из руководителей атомной программы, впервые руководство страны 
окончательно убедилось в реальной возможности создания атомного оружия, и 
Сталин так был заворожен мощным разрушительным потенциалом атомной бомбы, что в 
конце октября 1942 года предложил дать кодовое название плану нашего 
контрнаступления под Сталинградом – операция «Уран». Во всех идеях и 
предложениях у него всегда присутствовал этот внутренний мотив, непонятный 
собеседникам.

На основе информации из Лондона от источника в концерне «Империал кемикал 
индастриз», который играл важную роль в английском проекте «Трубный сплав», 
Сталин приказал Первухину, наркому химической промышленности, оказать самую 
серьезную поддержку ученым в работе по созданию атомного оружия.




Капица и Курчатов: решение проблем создания атомной бомбы возможно


Прошел год. Капица, проинформированный НКВД в 1942 —1943 годах о миссии 
Хоутерманса в оккупированном Харькове и о начале работ в США и Германии над 
атомным оружием, несколько раз обращался к Сталину и Берии с предложениями 
пригласить Бора, чтобы тот возглавил нашу атомную программу. По согласовании с 
Молотовым он написал Бору письмо, в котором просил приехать его в Советский 
Союз, где ему гарантировались самые лучшие условия для работы. Когда Бор 
находился в Англии, его пригласили в советское посольство, где он встретился с 
резидентом НКВД Горским, действовавшим под прикрытием должности советника 
посольства, но в ходе беседы Бор избегал обсуждать вопросы атомных исследований.


В конце января 1943 года была получена информация от Семенова («Твен»), что в 
декабре 1942 года в Чикаго Ферми осуществил первую цепную ядерную реакцию. Наш 
источник, насколько я помню, молодой Понтекорво, сообщил о феноменальном успехе 
Ферми условной фразой: «Итальянский мореплаватель достиг Нового Света». Однако 
эта информация носила самый общий характер, и спустя несколько месяцев Курчатов 
запросил дополнительные материалы о первой ядерной реакции.

В это же время Барковский передал из Лондона закрытые научные труды западных 
ученых по атомной энергии за 1940—1942 годы. Эти первые научные материалы 
подтвердили, что западные ученые достигли большого прогресса в создании атомной 
бомбы.

Таким образом, мы располагали не только устными сообщениями, но и протоколами 
обсуждения на заседаниях английского военного кабинета перспектив использования 
атомной энергии для создания сверхмощного оружия.

В 1943 году резидентом в Мехико был назначен Василевский. Он вполне подходил 
для этой работы: у него был опыт войны в Испании, где он командовал 
диверсионным партизанским отрядом; он успешно выполнил агентурные операции в 
1939– 1941 годах в Париже; он адаптировался к жизни на Западе, был всегда 
хорошо одет, подтянут, владел французским и испанским языками, обладал 
незаурядными способностями располагать к себе людей и привлекать к 
сотрудничеству под удобным предлогом. Василевскому удалось восстановить связи с 
агентурой в США и Мексике, привлеченной Эйтингоном и Григулевичем для 
проведения операции по ликвидации Троцкого.