пулеметный огонь. Заржали кони, забегали люди. Поднялась ответная стрельба. 
Прекратить ее нельзя было до самого рассвета. Время от времени она вспыхивала 
то в одном, то в другом конце города. В костеле мы обнаружили утром груды 
пустых гильз, но того, кто вел огонь по улице, задержать не удалось. Говорили, 
что это - ксендз, успевший улизнуть потайным ходом. 

В Тернополе мы пробыли еще сутки и вернулись в штаб фронта, который вскоре 
перебрался во Львов. Там он разместился в здании бывшего кадетского корпуса. 

Город был опрятен и по-своему наряден. Вдоль мощеных улиц высились богатые 
особняки. А в сельской местности, всего в 10-12 километрах от Львова, 
начиналось царство бедности, если не сказать больше - нищеты. Деревенские 
мальчишки, попривыкнув к нам - а это случилось уже через два-три дня,- стали, 
как и везде, общительными, доверчивыми. Они глазели на проходившие войска, 
потом вдруг становились на голову и так стояли вдоль дороги столбиками. Сначала 
мы недоумевали: что сие значит? Потом нам разъяснили, что таким способом они 
просят подарить им карандаш. И тут наш комсостав пустил в ход коробки "Тактики",
 а также все другие запасы карандашей. Дело дошло до того, что в некоторых 
штабах нечем стало наносить на карты обстановку. 

Продвижение наших войск по территории тогдашней Польши было приостановлено на 
рубеже Ковель, Владимир-Волынский, западнее Львов, Тышковница, река Стрый, 
Долина. В оперативном отделе спешно подготавливался отчет о действиях войск 
Украинского фронта по освобождению Западной Украины. Когда эта работа 
закончилась, меня вызвал Н. Ф. Ватутин и приказал доставить отчет в Генеральный 
штаб. 

- До Киева полетите на самолете,- сказал он,- а дальше поедете поездом. За 
портфель с документами и картами отвечаете головой. В Генштабе все сдадите 
лично комбригу Василевскому. 

Когда я прибыл на аэродром, меня уже поджидал там самолет У-2. Вести его должен 
был молоденький летчик в звании лейтенанта. 

- Маршрут знаете? - спросил я. 

- Знаю,- твердо ответил он. 

На всякий случай проверил его карту. Там все было в полном порядке: прочерчен 
маршрут, проставлены километраж и расчетное время. Можно лететь. 

Через полчаса наш самолет попал в туман. Стали выбираться, поднялись на высоту 
до тысячи метров. Там было светло, но внизу земля не просматривалась. 

- Правильно ли летим? - забеспокоился я. 

- Точно по курсу! - доложил летчик. 

Минут через двадцать под нами открылась земля, но железной дороги, вдоль 
которой мы летели раньше, не оказалось. Куда-то пропала. 

- Она - севернее километрах в двадцати,- успокоил меня летчик. 

- Давай к ней... 

Но севернее мы ничего не обнаружили и повернули круто на юг. Там тоже дороги не 
было. Я забеспокоился: как бы не попасть к немцам за демаркационную линию. 

Наконец исчезнувшую железнодорожную линию удалось обнаружить. Пошли вдоль нее 
до первой станции. Снизились и прочитали: "Наркевичи". Значит, находимся между 
Тернополем и Проскуровом. Здесь немцев нет. 

Дальше все шло хорошо. Заправились горючим в Проскурове и благополучно долетели 
до Киева. На следующий день я уже был в Москве и вручил портфель с документами 
А. М. Василевскому. От него узнал, что в штаб фронта возвращаться не следует: 
все слушатели Академии Генерального штаба отзываются из войск для продолжения 
учебы. 

Проучились мы еще несколько месяцев, и снова вызов в Генштаб. Началась 
советско-финляндская война. 

Большую группу слушателей академии взяли на усиление Оперативного управления 
Генерального штаба. В их числе оказался и я. 

В нашу задачу входило собирать данные по обстановке, анализировать их, вести 
карты боевых действий, составлять оперативные сводки, передавать в войска 
различные директивы и распоряжения. Короче, мы приобщались к оперативной работе 
во всей ее широте и многообразии. На мою долю выпала сначала 9-я армия, которая 
вела бои на суомуссалминском направлении, а затем к ней добавилась еще и 14-я 
армия с петсамского направления. Оба эти направления были, как известно,