Монтгомери при посещении им Академии Генерального штаба. После взаимных 
приветствий состоялась беседа. Затем была уточнена программа пребывания. 
Монтгомери, желая прослыть оригиналом или из других побуждений, заявил, что 
рабочий день он будет начинать в 6 часов утра и в 9 вечера ложиться спать. 
Этому порядку он, мол, не изменял всю войну, даже в критические ее моменты. Мы 
обещали выдержать это время, хотя про себя и подумали - хорошо же ему воевалось 
при таком распорядке! По нашим понятиям, спать во время войны можно только 
тогда, когда позволяет обстановка. Так, кстати, все и делали. 

Но вот А. М. Василевский с приличествующим случаю коротким словом вручил бекешу 
и папаху. Монтгомери подарок очень понравился. Он долго разглядывал его, 
спросил, точно ли это настоящая белка и какова стоимость меха. Ответить о цене 
никто не мог, поэтому мне пришлось тут же пойти и по телефону навести справки. 
Затем Монтгомери решил надеть бекешу и папаху. Когда он облачился, оказалось, 
что папаха была впору, а бекеша слишком длинна. Полученные нами, как принято 
говорить, "достоверные данные", необходимые для портного, резко разошлись с 
действительностью. Не отличавшийся богатырским сложением, английский 
фельдмаршал утонул в бекеше. 

А. М. Василевский успокоил: 

- Дело поправимое. Завтра к утру бекеша будет доставлена вам в надлежащем виде. 


Однако это не устраивало фельдмаршала, и он попросил, чтобы бекешу укоротили 
здесь же, при нем, он подождет. Все недоуменно переглянулись. 

- Сергей Матвеевич, распорядитесь насчет портного,- сказал Александр Михайлович,
 обращаясь ко мне. 

Я вышел. Минут через сорок привезли портного с машинкой. Была произведена 
примерка, и портной в приемной начальника Генштаба сел за работу. 

Между тем официальная часть визита была исчерпана. Завязался непринужденный 
разговор. Вспомнили дела минувших дней. Монтгомери с большой охотой и 
подробностями рассказал про известную нам битву под Эль-Аламейном, в которой он 
одержал победу над Роммелем. В третий раз выпили кофе. Наконец портной работу 
закончил, сделал еще одну примерку - бекеша была теперь впору. Довольный, не 
снимая ее, Монтгомери покинул Генштаб. 

На следующий день я сопровождал его в Академию Генерального штаба. После 
ознакомления с аудиториями, лабораториями Монтгомери выступил перед слушателями 
с лекцией о той же битве под Эль-Аламейном. Через несколько минут после начала 
лекции два английских офицера неожиданно стали раздавать всем присутствующим 
какие-то листовки. Это выходило за рамки программы, и я обеспокоился: почему 
вдруг листовки и что в них написано? Взял одну, приказал сидевшему рядом 
переводчику прочесть ее. Оказывается, это опять об Эль-Аламейне - краткое 
описание... Сколько же понадобилось бы таких листовок и разных титулов, подумал 
я, нашим полководцам, к примеру Г. К. Жукову или И. С. Коневу, под руководством 
которых одержан целый ряд блистательных побед, по своему масштабу и результатам 
в несколько раз превосходящих победу под Эль-Аламейном! 

Накануне отъезда фельдмаршала П. В. Сталин дал обед в честь Монтгомери. На обед 
приглашалось человек двадцать. К назначенному сроку мы - военные и 
представители МИДа собрались в Большом Кремлевском дворце. До начала обеда 
оставалось пять минут, а Монтгомери все не было. Дозвонились до резиденции: 
говорят - выехал. Тут же открывается дверь, и в приемный зал входит Монтгомери, 
одетый в бекешу и папаху. 

- В чем дело? - бросились мы к сопровождавшим его советским офицерам.Почему не 
раздели где положено? 

- Категорически отказался, - был ответ. 

Фельдмаршал, заметив замешательство и недоумение на лицах присутствующих, 
сказал: 

- Хочу, чтобы меня увидел Генералиссимус Сталин в русской форме. 

В это время вошел И. В. Сталин и члены правительства. Монтгомери объяснил и ему,
 в чем дело. Сталин посмеялся, сфотографировался вместе с ним. Потом Монти (как 
его звали англичане) тут же разделся, и начался обед. 

На следующий день мы провожали Монтгомери с Центрального аэродрома. Он приехал 
в той же бекеше и папахе, принял рапорт начальника почетного караула и улетел, 
не расставаясь с нашим подарком... 

Служебная работа Генштаба в годы войны поглощала человека полностью. Она не 
оставляла ни времени, ни сил для иных занятий. Немногие часы, отведенные для 
отдыха, никто не мог тратить иначе, как по прямому назначению. Мы дорожили