Нелишне, мне кажется, еще раз вспомнить здесь о политических маневрах 
руководства фашистской Германии. Ведь именно в это время оно активно нащупывало 
пути для заключения сепаратного мира с США и Англией. Многие из главарей 
третьего рейха плели сложную паутину переговоров в расчете на то, чтобы 
поссорить членов антигитлеровской коалиции, выиграть время и добиться от наших 
союзников сделки с фашизмом за спиной СССР. В такой обстановке, накладывавшей 
особую историческую ответственность за каждое решение, нельзя было действовать 
опрометчиво. Ставка, Генеральный штаб, военные советы фронтов снова и снова 
сопоставляли наши возможности с возможностями противника и в конечном счете 
единодушно пришли к прежнему выводу: не накопив на Одере достаточных запасов 
материальных средств, не будучи в состоянии использовать всю мощь авиации и 
артиллерии, не обезопасив фланги, мы не можем бросить свои армии в наступление 
на столицу Германии. Риск в данном случае был неуместен. Политические и военные 
последствия в случае неудачи на завершающем этапе войны могли оказаться для нас 
крайне тяжелыми и непоправимыми. 

В первую очередь следовало сорвать вражеские планы встречных ударов из 
Восточной Померании и Силезии, быстрее нанести поражение немецко-фашистским 
войскам, сосредоточенным на флангах. Частными операциями 1-го Белорусского 
фронта решить такую задачу было немыслимо. Тут требовалось сочетание усилий 
трех фронтов: 2-го Белорусского, 1-го Белорусского и 1-го Украинского. 
Практически предусматривалось уже 8 февраля начать операцию 1-го Украинского 
фронта, в ходе ее разгромить очень сильную группировку противника в Нижней 
Силезии и тем самым снять угрозу флангового удара с этого направления. Так же 
незамедлительно 2-й Белорусский фронт должен был повернуть в Восточную 
Померанию, разгромить там 2-ю немецкую армию и выйти к портам Балтийского моря. 
Наконец, главным силам 1-го Белорусского фронта, в том числе его танковым 
армиям, надлежало обрушиться против нависшей над его флангом штаргардской 
группировки. 

Такой план вполне соответствовал задачам момента и был принят Ставкой. 

Нижне-Силезская операция 1-го Украинского фронта с самого ее начала развивалась 
очень успешно. Район Глогау был очищен от противника. После этого задуманный 
немецко-фашистским командованием встречный удар получиться уже не мог, 
поскольку враг безвозвратно потерял здесь исходные рубежи, а его силезская 
группировка понесла серьезное поражение. Дальнейшее продвижение наших войск 
было остановлено лишь на реке Нейсе. 

На 2-м Белорусском фронте дела складывались несколько иначе. Он перешел в 
наступление 10 февраля, не имея времени для создания достаточно мощной ударной 
группировки. Силы фронта были разобщены и продвигались вперед медленно. 
Сказывались, конечно, и последствия прошлых боев. Двадцать шесть его дивизий 
имели личного состава по три тысячи, восемь дивизий - по четыре тысячи. 
Исправных танков насчитывалось всего 297. Авиационная поддержка вследствие 
удаленности значительной части аэродромов была затруднена. Переданная фронту из 
резерва Ставки 19-я армия находилась еще на марше. В то же время противник, 
опираясь на заранее подготовленные оборонительные сооружения, используя 
лесисто-озерную местность, оказал здесь очень упорное сопротивление. К 14 
февраля, то есть за пять дней наступления, нашим войскам удалось продвинуться 
только на 10-30 километров. 

1-й Белорусский фронт к этому моменту еще не был готов наступать главными 
силами и вел ограниченные боевые действия. Угроза же флангового удара из 
Померании не только не снималась, а, наоборот, день ото дня возрастала. 

15 февраля Верховный Главнокомандующий потребовал от Г. К. Жукова и К. К. 
Рокоссовского доложить соображения относительно дальнейших действий. 
Рокоссовский предложил развернуть до 24 февраля 19-ю армию и 3-й гвардейский 
танковый корпус на левом крыле 2-го Белорусского фронта, с тем чтобы нанести 
отсюда сосредоточенный удар в направлении Кезлина, выйти на побережье 
Балтийского моря, разрезав померанскую группировку противника и облегчив тем 
самым ее последующее уничтожение. 

Жуков намеревался силами правого крыла 1-го Белорусского фронта отбросить 
противника, перерезать его коммуникации на запад и тем помочь своему соседу 
быстрее выдвинуться к Штеттину. Начать эту операцию намечалось 19 февраля. 

И. В. Сталин с предложениями командующих согласился, и фронты приступили к 
практической подготовке задуманных операций. 

События, однако, развернулись по-иному. Уже 17 февраля из района Штаргарда 
противник предпринял сильный контрудар по войскам 1-го Белорусского фронта и 
потеснил их к югу на 8-12 километров. Поскольку 2-й Белорусский фронт мог 
успешно действовать лишь через неделю, не исключалась возможность появления на 
этом же направлении части сил 2-й немецкой армии. Враг имел реальную 
возможность использовать ее для развития удара во фланг и тыл нашим армиям, 
нацеленным на Берлин. Опасность эта еще более усугублялась тем, что 1-й 
Белорусский фронт как раз в то время производил перегруппировку.