оставлялись всего одна дивизия и одна бригада. Удар 1-го Прибалтийского фронта 
планировался вдоль той же железной дороги из района западнее Невеля и тоже 
силами двух армий. 

Через несколько часов из Москвы последовал ответ. Нам предписывалось основной 
задачей считать выход главными силами 2-го Прибалтийского фронта на левый берег 
реки Великая севернее Идрицы и разгром общими усилиями двух фронтов идрицкой 
группировки противника. Ни в коем случае не разрешалось ослаблять стык с 
Ленинградским фронтом. За 1-м Прибалтийским фронтом оставался по-прежнему удар 
на Себеж. 

Ставка, следовательно, опять привлекала наше внимание главным образом к району 
Идрицы. 

С. К. Тимошенко оказался в очень деликатном положении. Ему было известно, что 
Военный совет 2-го Прибалтийского фронта еще в январе 1944 года высказался 
против сосредоточения усилий на идрицком направлении. Доказывалось, что 
операция здесь не имеет перспектив вследствие плотной группировки войск 
противника, подвижности его резервов, особенностей местности и ряда других 
обстоятельств. Военным советом фронта предлагался менее глубокий удар на 
Новоржев, где можно было затем объединить усилия нескольких армий. И. В. Сталин 
с этим тогда согласился. Прошло более месяца. Обстановка изменилась. Но мнение 
у командующего и ряда других руководящих работников фронта осталось прежним. С. 
К. Тимошенко не мог не считаться с этим, тем более что он сам в какой-то мере 
солидаризировался с ними на совещании 3 марта. И в то же время ему, как 
представителю Ставки, надлежало неукоснительно проводить в жизнь ее требования. 


Имелась и другого рода сложность. Некоторые командующие армиями долгое время 
находились в плену предвзятой идеи, будто противник неизбежно сам отойдет за 
реку Великая. А раз так, зачем губить людей и тратить снаряды? Не лучше ли 
подождать с наступлением? 

После неудачных боев 1 и 2 марта разговоры об отходе немецко-фашистских войск 
вроде бы прекратились. Противник делом доказал, что он не думает сдавать 
позиции. Но кто мог поручиться за то, что все, кому следовало организовать наше 
наступление, твердо в этом убеждены? 

Маршал вместе с нами разъезжал из одной армии в другую, целыми днями работал в 
войсках: проверял их состояние, помогал в работе, убеждал в необходимости 
разгрома идрицкой группировки. Как и везде, войска здесь были хорошие: воевать 
умели, дрались смело и уверенно. Все зависело лишь от организации дела. 

Я затребовал в свою группу подкрепление. Из Генштаба мне послали еще нескольких 
офицеров. И с одним из них - полковником Кручининым - произошел очень 
неприятный случай. Он прилетел на самолете У-2. Летчик предложил садиться не на 
аэродром, от которого было далеко ехать, а поискать удобное место где-нибудь 
вблизи КП. Полковник согласился, и они угодили прямо на немецкое минное поле. 
Каким-то чудом самолет не подорвался. Но при выходе из него летчик был тяжело 
ранен, а Кручинина благополучно вывели. Самолет же вытаскивали несколько дней. 

10 марта наступление возобновилось. Проводилось оно энергично, но результатом 
были лишь две вмятины в обороне противника - одна в 25, другая в 20 километров 
по фронту и по 7-9 километров в глубину. 

18 марта с утра С. К. Тимошенко еще раз созвал совещание командующих фронтами, 
членов военных советов и начальников штабов. Проходило оно на командном пункте 
Н. Е. Чибисова, в 3-й ударной армии, на стыке двух фронтов, 1-й Прибалтийский 
представляли И. X. Баграмян, Д. С. Леонов и В. В. Курасов, от 2-го 
Прибалтийского присутствовали М. М. Попов, Н. А. Булганин и Л. М. Сандалов. 
Предстояло обсудить содержание итогового доклада в Ставку и договориться о 
плане дальнейших действий. 

По поручению маршала я сделал краткую информацию о положении на фронтах (больше,
 как говорят, для порядка, ибо обстановку все прекрасно знали и без того), а 
затем доложил соображения на будущее, по которым Семен Константинович хотел 
выслушать мнение фронтового руководства. Высказались оба командующих. В 
принципе их взгляды не расходились с нашими. Да иначе и быть не могло - ведь мы 
не раз обменивались мнениями, так сказать, в рабочем порядке. Дело свелось 
главным образом к уточнению отдельных деталей и дополнительным просьбам, 
удовлетворить которые могла только Ставка. 

После этого Курасов, Сандалов и я ушли в другую хату и сели за донесение И. В. 
Сталину. Часа через два оно было готово. Зачитали его вслух и подписали. 

Верховному Главнокомандующему докладывалось о скромных результатах наступления 
и наших потерях. Достаточно подробно излагались причины постигшей нас неудачи. 
При этом указывалось, в частности, что на идрицкое направление противник сумел 
перебросить с Ленинградского фронта 24-ю пехотную, 28-ю легкопехотную и 12-ю 
танковую дивизии, а с других участков Прибалтийских фронтов - 132, 290 и 83-ю