- Мы не можем вблизи нашего штаба иметь радиопередатчик у неизвестных людей, - 
раздраженно сказал Гавриков. 

- То есть как неизвестных! Я знаю лично всю группу, а некоторых из них даже 
обучал. Это же подтверждает и Строкач. 

- Это нас не интересует. Я получил указание забрать радиостанцию, прервал меня 
Гавриков. 

У партизан вновь отобрали приемник, а без средств радиосвязи выбрасывать их 
было невозможно. Я обратился к более высокому начальству. Оно оказалось 
разумнее и разрешило оставить группу при штабе Советской военной миссии в 
Югославии. Эта боеспособная группа, численностью всего в 7 человек, фактически 
была единственной реальной силой, которой располагала миссия. 

Воевали мы с ними вместе. Это был основной костяк штаба. Тито их очень любил. 
Он все удивлялся как они шли по Венгрии не зная языка. 

То что произошло с ними, то, что испытал я позднее легло в основу романа, 
который я написал в дни вынужденного "безделья" гораздо позже23. 

"Русский" батальон 

Несмотря на то, что Югославия находится на расстоянии многих сотен километров 
от границ Союза, немало наших граждан вело борьбу с врагом на ее территории. 
Многие из них, угнанные немецкими оккупантами на каторгу, а также 
военнослужащие советской Армии, попавшие в плен к противнику, бежали из лагерей,
 расположенных в Австрии и на севере Италии, выходили на территорию Югославии, 
зная, что там действуют части Народной Освободительной Армии и партизанские 
отряды. 

Население Италии и Югославии всячески помогало советским гражданам, бежавшим из 
фашистской неволи, и выводило их в расположение партизанских отрядов и частей 
НОАЮ. 

В частях НОАЮ находились и русские, которые в свое время покинули Советскую 
Россию, как офицеры Белой армии. 

Однажды я встретил бывшего офицера корниловского полка. Мы в 1919-20 годах 
сражались в разных лагерях: я - в Красной Армии, он - в белой. Вместе с 
Врангелем эвакуировался из Крыма и осел в Югославии. В годы Второй мировой 
войны, немцы начали формировать подразделения из бывших белогвардейцев. Вызвали 
и его. Сначала поручик Петр Свечин дал согласие, но поразмыслив, ушел к 
партизанам, а жена его стала хозяйкой конспиративной квартиры. После войны он 
как реликвию хранил Красную звезду партизана. Я был у него на квартире. В вазе 
он хранил русскую землю. 

Особенно меня интересовали действия "русского" батальона под командой Анатолия 
Игнатьевича Дьяченко. А.И. Дьяченко, учился в Харьковской партизанской школе у 
Максима Константиновича Кочегарова, участвовал в партизанской борьбе на Украине.
 После того, как отряд в неравном бою был рассеян, Дьяченко пытался выйти в тыл 
Красной Армии, но его схватили, и он очутился в лагере военнопленных в Италии. 

Ему с группой удалось бежать. Опыт и знания Дьяченко весьма пригодились. В 
начале 1944 года он командовал русским партизанским батальоном в составе 18-й 
ударной бригады НОАЮ. Этот батальон вырос из роты до 400 человек, пополняясь за 
счет таких же беглецов. У него на вооружении кроме винтовок и автоматов 
находились ручные и станковые пулеметы, ПТР, ротные и батальонные минометы. 

Весть о делах советского (русского) батальона разносилась не только по 
Словенскому Приморью, но и за его пределами. В составе 18-й бригады он успешно 
совершал рейды даже по северо-западным районам Италии. 

Опыт действий советского партизанского батальона, выросшего в ударную бригаду 
на территории Югославии и Италии, показал, как велики были возможности в борьбе 
с врагом в его тылу24. 

Приемы 

Настоящим бедствием для меня стали приемы, устраиваемые Военными миссиями 
Англии, США, СССР. Чего стоила одна только подготовка к этим приемам. Я уже не 
говорю о том, как надо было ловчить, чтобы поменьше пить. 

Я пил мало и только тогда, когда уже совсем нельзя было отказаться, прибегая к 
различным ухищрениям, чтобы вместо спирта пить минеральную воду. 

В Белграде на одном из таких банкетов, устроенном Тито, я оказался вместе с 
сыном Черчилля, который все удивлялся, что я не пью водку. 

Первый тост. Я выпил меньше половины бокала и сразу долил минеральной водой.