- В кусты шмыгнул, - ответила Наталья и повернулась, чтобы идти дальше. Но 
человек загородил ей путь, поставив лыжи поперек тропинки. 

- В какие кусты? 

- А вон видите след, - показала она рукой. 

- Э-э, черт, в гущину мотанул. Теперь не найти, - пожалел военный и снял шапку: 
от свалявшихся мокрых волос шел нар. Он посмотрел на нее по-мужски напористым 
взглядом, охватив разом и лицо, слегка покрытое у глаз даже зимой веснушками, и 
разлато приподнятые, будто от вечного удивления, брови. Наталья встретилась с 
его глазами, внутренне поежилась. 

- Куда вы торопитесь? 

- Меня ждут. 

- Муж? Он у вас строгий? 

- Хотя бы и муж - не все ли равно, - сухо заметила она и внезапно усмехнулась: 
- Догоняйте своего зайца-то. Небось ждет... 

- Потерпит. А вы, простите, в Ивановке живете? 

- Хотя бы и там... - Удивленно посмотрела на него, как бы спрашивая: "Откуда 
это вам известно? И что вы от меня хотите?" 

В это время из глубины леса послышался простуженно-хриплый окрик: 

- Наталья! Куда ты запропала! 

- Я сейчас, батя, - отозвалась она и пошла напрямик через заснеженный кустарник.
 

Он долго глядел ей вслед. Глядел и думал: "Ну и дикарка! А красавка жизни бы не 
пожалел ради нее..." 

ГЛАВА ВТОРАЯ 

Село Ивановка - большое, из конца в конец версты четыре наберется разметалось 
на юге Черноземья, в той местности, где зима полнится снегами, крепкими 
морозами, а лето долгое и жаркое, даже по ночам душно, и только изредка 
короткие ливни бодрят воздух прохладой. Село раскинулось полукружьем, с 
травяным выгоном посредине, и от избы до избы напрямую неблизко, глядишь 
вечерами - еле угадываются тихо мерцающие в окнах огни керосиновых ламп. 

На юго-западе - два сада, разделенные сухим логом. Один - Старый подступает к 
селу совсем близко, в нем некогда стояла помещичья усадьба, о которой теперь и 
помину нет, разве только заметишь где-нибудь в ямах, густо заросших глухой 
крапивой, осколки фаянсовой посуды. Рядом со Старым садом разбит другой; его 
назвали Новым. Проходя через лог по тропинке, редко кто не захочет попить в 
жаркую пору воды из прохладного родника или поглядеть на одинокую, выросшую без 
догляда лесовику. Кудлатая, вся в сучьях, она не ведает неурожайных лет; обычно 
яблони-неженки через год родят, а эта - неприхотливая, дикая - каждую осень 
наливается рдяно-зелеными, вяжущими рот плодами, и вкусными они бывают только 
прихваченные первыми заморозками. 

Оба сада полого спускаются к реке. 

На юго-восток от Ивановки, сразу за огородами, которые кончаются зарослями 
ветел, раздались неоглядные ржаные поля. Нет им ни конца ни края, только седеют 
вдали курганы да ходят по горизонту наполненные ливнями облака. 

Сторона привольная, русская... Когда-то спокойную округу будоражил тягучий звон 
колоколов. Теперь в церкви, что стоит на отшибе, за каменной щербатой оградой, 
служба не ведется, и самую церковь отдали под клуб, только еще не снят с 
изумрудно-зеленой крыши костлявый белый крест. Внутри, под сводами, и поныне 
парят упитанные ангелы, но молодежь, заходя в клуб, перестала замечать их. 
Рядом с церковью - белокаменная круглая колокольня. По винтовым ее ступенькам 
долго надо подниматься наверх, а взойдешь наконец и глянешь вниз - сердце 
замирает: на десятки верст уплывает земля, а из-под облаков тянут стужие ветры..
. 

Всем сходом поговаривали селяне разобрать колокольню, но приехал из области 
старичок, ревнивый хранитель древних памятников, и повесил у самого входа 
табличку: "Под охраной государства". Сторожить эту редкостную колокольню заодно 
с клубом было доверено Игнату Фроловичу Клокову. 

Живет Игнат с двумя дочерьми в пятистенной избе, по окна она сложена из кирпича,