Чувствуя какую-то заминку, капитан Гольдман, ведающий продовольственным 
снабжением, привстал и, держа в руке рюмку, обратился к Гнездилову: 

- Дорогой Николай Федотыч, прошу иметь в виду и подчиненных, а уж мы стараемся..
. - и гости, покатываясь со смеху, еще раз чокнулись. 

Гнездилов попросил снова наполнить бокалы. 

- Пойдем по команде, так сказать, по солнышку... Очередь за вами, Лена... Как 
вас по батюшке? 

- Зовите меня так, просто, - заулыбалась Гребенникова и, подумав, сказала: 

- Давайте выпьем за то, чтобы жилось всем... И чтобы никогда не было разлуки с 
нашими муженьками. 

- Верно. Но когда будет на то приказ и придется нам в поход идти, чтобы жены не 
оплакивали, - добавил Гребенников, и все опять стали чокаться. 

Столы сдвинули к передней стене. Молоденький лейтенант Володя Полянский, зять 
полковника, приехавший на побывку из Могилева, завел граммофон. Закружились 
пары, застучали каблуками женщины. В круг танцующих вошел и Николай Федотович. 
Его грузное тело было не под стать стремительным движениям, и, однако, 
Гнездилов в паре с живой, тонкой в талии Леной кружился необыкновенно проворно. 
Когда все утомились, Гнездилов попросил завести лезгинку и пошел вприсядку, 
гикая и размахивая руками, словно цеплялся ими за воздух. 

- Браво, браво! - подзадоривали гости, и полковник еще быстрее закружился по 
комнате. Он так же быстро остановился и с разбегу опустился на тахту, не 
заметив, что там лежали пластинки; они глухо затрещали. В комнате поднялся 
хохот, только жена с сожалением покачала головой. 

Минуты роздыха коротали в разговорах. Конечно же, Гнездилов и тут нашелся, 
будто подменил его кто-то, отняв у него привычную строгость и сделав настоящим 
добряком. 

- Ну, Владимир, чего нос повесил? - спросил он зятя. - Жена есть, сыном тоже 
доволен. 

- Доволен, - кивнул тот, держа в руках куски пластинки. 

- То-то, помяни меня добрым словом, - гудел Николай Федотович. Забыл, как 
спасал тебя. Бунтарь эдакий! - рассмеялся Гнездилов и, видя, что все 
заинтересовались, принялся рассказывать: - Как же, подарил ему дочку - кровинку 
свою... А он и медового месяца не справил, как на дыбы встал. Разводиться! 
Характерами, видите ли, не сошлись... 

- Будет тебе, Коля, перестань! - перебила жена. 

- А что тут такого? Какая может быть в этом секретность? Для других будет наука 
и для него, - кивнул Гнездилов на зятя и продолжал: - Так вот, значит, 
разводиться - и никаких гвоздей. Меня в пот бросило. Это в наше-то время, когда 
такие законы! Можно сказать, настоящий бой ведем за мораль! Пришлось вмешаться, 
разбирать их персонально. 

В это время стукнули брошенные на тумбочку куски пластинки. Насупясь, Володя 
Полянский зашагал к двери. 

- Ты куда? - спросил Гнездилов. 

- На воздух. Подышать хочу, - уклончиво ответил тот. 

- Ишь, правда глаза колет, - сказал Николай Федотович, когда зять вышел. - А 
мне, думаете, легко было? Душой за них, птенцов, переболел. Да... Стал 
уговаривать - не помогло. Хотел отделить - тоже отбой дают. Ах, думаю, занозы! 
С целой дивизией управляюсь, а уж вас-то научу уважать законы морали. Сажаю с 
места в карьер в машину - и к себе на дачу. Верст тридцать отсюда. По весне 
дело было. Глушь кругом, зелень, соловьи свистят. Благодать, одним словом! 
Вручаю им ключи от дачи, наказываю: поживете на лоне природы - свыкнетесь. 
Через денек оду проверить, машину, понятно, оставил на дороге. Осторожно, 
маскируясь ветками, крадусь к даче и краешком глаза в окно: нет, сидят друг от 
друга на порядочной дистанции и ведут словесную перепалку. Ладно, думаю, 
помиритесь. Не мытьем, так катаньем возьму. Даю им недельку на раздумье. Всякую 
связь с ними прервал, только провизию мой шофер подвозил... Приезжаю потом сам 
и застаю, можно сказать, уставной порядок. Сидят они в обнимку за столиком и в 
цветках сирени счастье свое обоюдное ищут! - заключил Николай Федотович и 
позвал гостей опять к столу. 

- Да, удобную гауптвахту устроил, - заметил под общий смех Гребенников.