- Не нашла подходящую? 

- Попробуй выбери... Они все такие стройные, молоденькие, просто жалко рубить. 

Иван Мартынович сошел вниз, поднял топорик и, увязая по колено в снегу, вошел в 
редколесье. Среди старых деревьев облюбовал маленькую ель, раза три обошел 
вокруг нее, приминая снег, и потом срубил под самый корень. Елка была на вид 
неказистая, голая с одного бока, но с крупными мохнатыми ветками. 

- Плешивая какая-то, - оглядывая елку, сказала жена. 

- Зато какой новогодний сюрприз! - обрадованно возразил Иван Мартынович. - 
Соберутся все, и мы вдруг ввалимся с елкой! 

Она помолчала. Только по дороге домой заявила: 

- Знаешь, Ваня... Мне, откровенно говоря, не хочется идти. 

- Почему? 

- Не тебе спрашивать... - уклончиво обронила она. 

- Опять свое! - с упреком сказал Иван Мартынович. - Я знаю, ты опять начнешь о 
платьях... Неужели ты думаешь, что я должен выбирать тебе фасон, шить платье. 
Умоляю, избавь меня от таких хлопот! 

- А тебе не будет стыдно, когда все явятся разодетыми, а я... И это при 
наших-то деньгах! 

- Иная вся в золоте, а внутри пустая. 

- Не ты ли говорил, человека должно все красить? 

- Но это совсем не значит, что мы должны сидеть дома, как бирюки, и даже в 
праздники не показываться на людях. 

"С тобой только на людях и бывать", - подумала Лена. Невольно припомнилось ей: 
года три назад пригласил их старый друг по службе, Михаил, на день рождения. 
Все шло ладно: пили, танцевали под граммофон ничто, казалось, не омрачало 
веселья. Но вот в разгар вечеринки пришел сосед по квартире Михаила. В это 
время она, Леночка, сидела на диване и о чем-то (теперь уж выветрилось из 
головы) говорила с мужем. Надо же было этому военному сразу подойти к ней и 
пригласить на танец. Тогда Иван Мартынович в одно мгновение вскочил и, 
побледнев, сгоряча отчитал его. Отчитал так, что тот, наверное, и по сей день 
помнит. "Где ваша культура? - спросил Гребенников каким-то не своим, 
металлическим голосом. - Когда мужчина разговаривает с женщиной, безразлично 
кто она жена или просто знакомая - все равно, вы обязаны попросить у мужчины 
разрешения пригласить ее на танец. Вы просто бестактны!" 

Вечеринка была испорчена. И как она, Леночка, ни доказывала мужу, что на такие 
вещи смотрят теперь иначе, проще, что в поступке военного ничего нет дурного, - 
Иван Мартынович был неумолим. "Если из человека не выбивать невежество, то оно 
может гнездиться в нем всю жизнь", - говорил он. 

"Вот и покажись с ним на людях", - снова подумала Лена, а вслух промолвила: 

- Неохота идти. 

Иван Мартынович остановился. 

- А зачем тогда нести ее? - спросил он, сбросив с плеча елку. 

- Неси уж, - усмехнулась Лена. - Я вот только думаю, удобно ли... появляться с 
елкой. 

"В самом деле, - подумал он, - кстати ли ему, полковому комиссару, тащить елку, 
да еще Гнездилову, с которым он был порой не в ладах? Скажут, начальству 
угождает. Впрочем, ко мне это не прилипнет, а праздник есть праздник, его нужно 
справить". 

В ожидании чего-то доброго, радостного тянулись предновогодние часы. Держа на 
весу елку, Иван Мартынович шел позади жены. Неслышно падал легкий снежок. И 
тишина на улицах Гродно, и этот медленный снежок опять настраивали на 
размышления. 

- Ты знаешь, о чем я думаю? - спросил Иван Мартынович. 

Лена подождала мужа и взяла его под руку. 

- В новогодний вечер всегда провозглашают тост за счастье, продолжал Иван