пушки пришлось тянуть на руках... 

- Не медлите, - поторапливал Шмелев. - Уже наступает рассвет!.. 

- Разрешите атаковать без орудий сопровождения? - запросил упавшим голосом 
Семушкин. 

- Атакуйте! - приказал комбриг. 

После недолгой паузы, когда Шмелев снял меховой шлем с наушниками и вытер 
вспотевшую шею, генерал спросил: 

- Как, и вы разрешили атаковать без артиллерии? 

- Да, разрешил. 

- В каком это уставе записано? 

- Но, товарищ генерал... 

- Бросьте, комбриг, мудрить! Это вы так понимаете искусство тактики? Новшество 
свое вводите? - в упор взглянул на него Ломов. 

Шмелев не возразил, хотя в душе оставался при своем мнении. Он старался понять 
Ломова. "Откуда это у него берется? Всех поучать, поносить. Власть иных портит, 
сядет такой в кресло и думает, что только он один умный". 

Шмелев готовился к неприятному объяснению с генералом. 

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ 

Ветер переменился, потянул с севера и, сбивая снежную порошу, пластал ее низко 
по земле. Чтобы добраться до зимнего лагеря, разбитого в лесу, пришлось делать 
огромный крюк, и пока Ломов и Шмелев пробирались через ольховые заросли, 
тряслись по кочкам и пням старой поруби, застревали и выталкивали машину из 
сугробов, - учения кончились. 

Отвалившись на переднее сиденье, Ломов всю дорогу молчал, даже ни разу не 
обернулся. "Злится. Только заикнись против - будет рвать и метать", - подумал 
Шмелев и неуступчиво молчал. В свою очередь и Ломов думал о нем недобро. То, 
что предстало его глазам на плацу и вот здесь, на учениях, выводило генерала из 
себя. 

"Рога ему нужно обломать. Пусть не вольничает", - порешил Ломов, находя, что 
лучше сделать это в официальной обстановке. 

У въезда в лагерь, на обледенелом, продуваемом ветрами большаке стоял в 
ожидании, как на посту, полковник Гнездилов. И когда увидел выползшую на дорогу 
легковую машину, побежал навстречу, поддерживая рукою шашку. 

- Я, простите... тревож-жился, - глотая морозный воздух, едва выговорил 
Гнездилов. - Посыльного за вами... снаряж-жал... - и, указав на палатки, 
натянутые под старыми елями, добавил: - Прошу, товарищ генерал, греться. Не 
обессудьте, если чего не так... Не управились. 

Комбригу Шмелеву претила эта заискивающая манера вести себя в присутствии 
старших. В душе он порывался сделать Гнездилову внушение, но уклонился, только 
сдержанно спросил: 

- Расчеты все прибыли? 

- Одна батарея еще не выбралась из болота, - ответил тот и опять обратился к 
Ломову, желая скорее зазвать его в палатку. - Ветрено, Павел Сидорыч, не 
мудрено и простудиться. Да и обуты вы легко, - увидев на генерале хромовые 
сапожки, посочувствовал Гнездилов. 

Шмелев с ними не пошел. 

"Вся забота о шатре. Какое угодничество!" - с досадой поморщился Николай 
Григорьевич и зашагал в сторону болота, чтобы помочь вытянуть застрявшие орудия.
 Скоро его одинокая фигура с бьющимися на ветру полами шинели скрылась между 
елей, растопыривших понизу тяжелые, покрытые снегом ветки. 

Тем часом Павел Сидорович Ломов уже сидел за чашкой чаю, и опять - в который уж 
раз! - внушал Гнездилову, чтобы он самым серьезным образом занялся строевой 
подготовкой. 

- У вас что, Шмелев... только доложите невзирая на должностное лицо... любит 
своевольничать?