- Ка... ка-ак? - через силу выдавил он. 

- А так! - громко ответил Митяй, косясь на Игната. - Спуталась с этим гусаром...
 И шито-крыто... Но шила в мешке не утаишь! 

- Ты, сват, чего-то умничаешь, - насмешливо поддел Игнат. - Гусары встарь 
водились. При Екатерине, положим... 

- Ты меня не отсылай к своей Екатерине. На хрен она сдалась! отрубил Митяй и 
снова покосился на Игната гневно сощуренным глазом. - А Наталье своей хвост 
прищеми! А то - ишь снюхалась с этим военкомовским гусаром! Вся деревня 
заговорила. Гадючьи слухи ползут... И ты, сват, хорош... Нет чтобы пресечь, так 
норовишь потакать. 

В это время на стройку прибежала Верочка. Легко, босыми ногами она пробежала по 
толстой слеге, подошла к отцу и сказала: 

- Идите уж полудновать, что ли? 

- Погоди, дочка, делом заняты, - уклончиво ответил Игнат. 

- Все погоди да постой, - посетовала Верочка и, враз позабывшись, стала 
прохаживаться по бревну. 

- Батя, а где же они будут спать? - по простоте душевной спросила Верочка. 

Отец посмотрел на нее злыми глазами. 

- Кому сказано - не мешай! Убирайся вон! - указал он рукой, и Верочка, опустив 
голову, нехотя побрела в избу. 

Оставшись наедине, Игнат и Митяй глянули один на другого, вздохнули и разом 
отвернулись, будто догадываясь, что добрая их затея пошла насмарку. Впрочем, у 
Игната, видно, теплилась надежда, что дело еще поправимо. 

- Я с нее востребую! По всем статьям востребую! - погрозился он кулаком в 
сторону старой избы, а свату сказал миролюбиво: - Ты поменьше слухай... Собака 
лает, ветер носит! Много у нас пустомель, языки бы им поотрубать!.. Наталья моя 
хоть и, по правде сказать, внутренний огонь имеет, а вольности не позволит. А 
ежели - не дай и не приведись! оступится, так я ее сумею поставить на место. - 
Потом тяжко вздохнул и добавил: - Значит, разлад у нас? Супротив стройки идешь? 
А я-то думал, чего это стекло не привез... Про разные мне болезни толковал... 
Тоже хорош сват! 

- Не возводи тень на плетень, - ответил Митяй. - Строить я согласный, и даже 
супротив пирамиды не встану. Только глаз не спускай с молодайки... 

- Говорю тебе, хвост прищемлю! - сердито буркнул Игнат. - А ежели не слажу, 
тебя позову. Вдвоем-то управимся! Сообща суд учиним! - После таких грозных слов,
 долженствующих положить конец всяким разногласиям, Игнат взял в руки топор и 
начал тесать бревно. Но теперь работа подвигалась медленно. Покалывало спину, 
зудели от усталости натруженные руки. К тому же вечер наступал стылый, совсем 
весенний. 

За Митяем скоро пришла жена. Зябко кутаясь в черную шаль, Аннушка обвела сватов 
пытливым взглядом и вдруг всплеснула руками: 

- Мужики, да вы окосели? Пожар вон, а они... 

- Брось беду накликать, - буркнул Митяй. - Похолодание идет, солому жгут на 
бахчах, чтоб не померзло. 

- А я-то думала - пожар, - немного остепенясь, сказала Аннушка и, точно бы в 
свое оправдание, продолжала: - Бывалыча, коль пожар - так чисто праздник. По 
улицам - тройки с колокольцами да бубенцами. Со звоном. На передней сам 
начальник: "Эй, граждане, выходи пожар тушить!" - Аннушка передохнула. - А 
нынче не пожары, а черт те што! Проедут, а куда едут никто не знает. Может, 
сосед горит, а ты спишь, тебя не тревожат. Нервную систему берегут. А что мне 
нервы, если телок в хлеве сгорит... 

- Ну, хватит, мать, хватит. Пойдем рассаду прикроем, - перебил Митяй и как 
можно вежливее попрощался с Игнатом, ушел. 

Погода и вправду испортилась. Низкий, со степи дующий ветер был колючим, острым.
 И травы, будто чуя холод, свертывали в трубочки листья, клонились к земле. 

"Того и гляди, ударит мороз", - тревожно подумал Игнат, чувствуя озноб и видя, 
как на бревна, на травы ложится мглисто-седая пелена поздних заморозков.