- Странно: от кого же, как не от Алешки? И карточку, видать, вложил. - Верочка 
подала письмо, не сводя с нес восхищенных глаз. Наталья надорвала с уголка 
конверт, вынула сдвоенный листок, быстро пробежала его взглядом, потом с минуту 
подержала в руке карточку. За время, пока она читала письмо и разглядывала 
фотоснимок, ни один мускул на ее лице не шевельнулся и глаза не загорелись, по 
обыкновению, утешающей радостью. "Что это с ней? Вроде и недовольна?" Верочка 
взяла со стола только что отложенную карточку, долго рассматривала, гладила 
пальцами глянцевитую бумагу, на которой Алексей Костров был заснят в полный 
рост, перепоясанный ремнями; выражение его лица было задумчивым, слегка 
грустным. 

- Если бы не доводилась мне сестрой, я бы никогда тебе не простила! запальчиво 
проговорила Верочка. 

- Почему? 

- Такой видный парень! А для тебя вроде бы чужой... 

Борясь с собой, Наталья помимо воли ответила: 

- Ах, ничего ты не понимаешь... 

Подивилась Верочка, изумленно посмотрела ей в глаза: не шутит ли? Нот, она 
говорила вполне серьезно. И Верочка с обидчивой усмешкой спросила, едва 
выговаривая: 

- Как ты смеешь? И не стыдно? Жена... 

- Перестань! Не твоего ума дело, - перебила Наталья и удалилась в закуток. 
Вынула жестяную заслонку, поддела рогачом чугунок, из которого пахнуло вкусным, 
душистым паром. Потом налила в тарелку щей, порезала мелкими ломтиками черный 
хлеб. И пока ела, Верочка успела сбегать к колодцу за водой, загнала приученных 
ходить вместе на выгон корову и двух барашков. Зайдя в избу, Верочка увидела 
сестру сидящей на кровати; сбоку, на постели лежали и карточка и письмо. 
"Значит, поладили", - смекнула Верочка обрадованно. 

Как бы в ответ на ее мысли Наталья улыбнулась. 

Отношения между сестрами были необычными. Верочка тоже рано лишилась родной 
матери, и поскольку Игнат, как, впрочем, и многие отцы, не расточал особых 
нежностей, да и не умел этого делать, то все заботы и ласки взяла на себя 
Наталья, которая оказалась отменно щедрой на чувства и в какой-то мере сумела 
заменить ей мать. И не потому ли Верочка льнула к сестре, почитала ее и горячо 
прислушивалась к советам и наставлениям? И если и случались размолвки, то это 
было очень редко. К тому же Верочка не обижалась, по характеру была очень 
отходчивой. Вот и сейчас - не успело остыть чувство обиды, как Верочка запросто 
подошла к сестре, спросила: 

- А в чем мне выйти погулять? 

- Куда ты собралась? На вечеринку? - в голосе Натальи послышалось удивление, 
сменившееся согласием: - Ты уж взрослая. Надень новое платье, то, что с 
ромашками. Незачем его жалеть. 

- Это правда? Я взрослая, да? - зардевшись, переспросила Верочка, а про себя 
подумала: "Вот и хорошо. Вот и поспрашиваю сейчас, как это можно нравиться 
парню и что делать, если кого-то любить хочется?" 

Наталья улыбнулась и, помедлив, тихо вздохнула. 

- У тебя, Верок, все впереди, - ласково проговорила она. - И любовь, и счастье..
. А мне уже двадцать, четвертый... Прошла молодость, отшумела, как кленовый 
листок по осени. 

- Наговариваешь на себя, - заметила ей Верочка и присела рядом, обвила ее шею 
совсем еще по-девичьи, неумело и порывисто. 

Они помолчали, испытывая тихую, уединенную радость. 

- Ната, скажи... - прерывающимся от волнения голосом заговорила Верочка, - ну 
вот, когда любишь... Как поступить? Просто не пойму... - Вся пылая, она закрыла 
глаза. 

Лицо Натальи приняло выражение озабоченности, в темных зрачках вспыхнул и враз 
потух игривый блеск; как-то по-новому, осуждающе смотрели эти глаза на младшую 
сестру. "Но я же сама путаюсь в своих чувствах. И смогу ли, имею ли право 
советовать, как любить?" - на миг ужалила Наталью мысль. Хотя и не поддаваясь 
чувству раскаяния, она по-прежнему глядела на сестренку серьезно, с выражением 
упрямой требовательности.