Время тянулось медленно. 

Молодайка принялась накрывать на стол. Поставила дымящуюся картошку, из погреба 
принесла моченую капусту; разжигала аппетит и свиная тушенка, но ни 
проголодавшийся Костров, ни молодайка к еде не притронулись. А старая мать, ее 
звали Августина, даже не подошла к столу, присела в маленькой комнате-спальне, 
облокотилась на подоконник и все смотрела, смотрела наружу. 

И молодайка не сдержалась, не могла копить горе в сердце, заговорила то громко, 
то переходя на шепот: 

- Самое страшное в лихолетье - это очутиться при германцах, этих чумных катах...
 Ничего не жалко, ни барахла, которое они забирали, ни... Кира не нашлась, что 
сказать, и почти воскликнула: - А душу, Душу отняли, вот что страшно! Все, чем 
жила мама, я, все мы, чем дышали... отняли души. Дышать тесно, грудь давят 
камни. - Она прикоснулась рукою к сердцу, слушала, бьется ли - неровен час, 
может и оборваться. 

Костров невольно отнял ее руку, успокаивая: 

- Но что вы теперь-то отчаиваетесь? Ведь все в прошлом - и беды, и война от вас 
откатилась... Теперь бы и жить, отстраиваться. 

- Правильно, товарищ... как вас величать по-военному?.. Ага, капитан, - 
молодайка оглядела погоны. - Я понимаю ее горе. Только я, дочь, могу понять, 
потому что мать ближе всех на свете для своих детей... А все началось со 
скрипки. Моя мама, как она говорила, смолоду имела музыкальный слух, играла на 
скрипке. До войны давала уроки музыки в школе, принимала детей на дому. Скрипка 
была ее сердцем... Она жила музыкой, отнять у нее скрипку - значит отнять 
сердце, саму жизнь... Нашлись каты, отняли... Их было двое: один солдат, другой 
- унтер-офицер... Один другого стоит, оба скоты порядочные. А почему такого 
прозвища уподобились? Ведь как будто такие же люди, и грешно лгать, но, 
поверьте моему сердцу, я не лгу... матери - молодые или старые - не имеют права 
говорить неправду. Все матери одинаковы, и для всех матерей солдаты - сыновья. 
Но будь прокляты те матери, которые породили этих уродов-оккупантов и послали 
их на разбой... Пришли эти двое, потребовали вот от нее: "Матка, давай музыки, 
давай скрипка!" Мать ужаснулась: "Неужели хотят отнять мою последнюю радость 
скрипку?" А рожи у них страшные, грозятся автоматами, на груди у них повешены. 
Напугалась и я, ведь могут убить. Говорю маме: "Да поиграй им, может, отстанут".
 Дернуло меня это сказать - как грех на себя приняла. "Давай скрипка!" - 
потребовал унтер-офицер. Мать достала из чехла скрипку, начала играть. 
Замечтался этот унтер, а солдат вынул из-за пазухи губную гармошку и давай 
пиликать, хотел подладиться к мотиву, да не в лад. Унтер-офицер велел упрятать 
губную гармошку, а матери говорит: "Гут. Концерт лос"*. Мы не поняли его 
сначала, а потом дня через два пришли они за матерью, привели со скрипкой в 
ихнее казино. Я тоже увязалась за матерью, не могла отправить ее одну... 
Усадили мать на возвышении, заставили играть, а сами, как бесы, в пляс... 
простите... с этими раздетыми догола шлюхами. Ну, мать не стерпела этого 
бесстыдства, стала им играть траурные мелодии. Скрипка рыдала, плакала, такая 
печаль охватывала, что хоть уши затыкай или беги из казино... А как теперь 
стало известно, дела у них были хуже некуда, фронт по всем швам трещал, и, 
видать, почуяли немецкие каты в этой музыке свою отходную... Подгулявший 
унтер-офицер встал с бутылкой шнапса, идет к матери, еле передвигая ноги, и 
требует сменить пластинку. "Криминал, криминал! - бормочет и заставляет играть 
что-нибудь победное. - Лустих, лустих!"** - повелевает. Такая, значит, нужна 
великому германскому воинству песня. Моя мать и сыграла им из Бетховена. Тоже 
заунывное, печальное. Этот подгулявший офицер не вытерпел, как запустит в нее 
бутылкой. Попал прямо в голову, мама упала и залилась вся кровью... А скрипку 
не выронила из рук, держит... Другой немец подскочил к ней, вырвал из рук 
скрипку и тут же на глазах у всех изломал в щепки. Начали мать пинать ногами. 
Ох, что со мной делалось, что делалось!.. - от гнева, захлестнувшего грудь, 
Кира на время замолчала, затравленно дыша, потом, поостыв, сказала мягким 
голосом: - Да вы закусывайте. Я вас утомила. Отдохните - прилягте вот сюда, - и 
указала на диван. 

_______________ 

* Л о с - давай (нем.). 

** Л у с т и х - весело (нем.). 

- Нет-нет, доскажите, - настоял Костров. 

- Ох как вскипела я, откуда только силы взялись! - опять заговорила Кира. - 
Бросилась на извергов с кулаками, норовила царапать лица, рвать на них одежду...
 И маму, лежащую бесчувственно, и меня уволокли в полицейский участок, бросили 
в подвал... Меня выпустили, уж не знаю почему, может, муженек помог... А маму 
держали в камере, совсем бы сгноили, да наши подоспели... 

В это время старая Августина метнулась от окна, чуть не сбив герань в горшочке,