|
И пожалуй, самое главное - нужно воевать, нужно наносить все чаще удары по
оккупантам, а каждая операция, даже малая вылазка, требует ума и забот. А без
борьбы и смысла нет скитаться и сидеть в горах.
Альдо не спал ночами. Лицо у него исхудало, заострились скулы, и лишь горячий
блеск в глазах по-прежнему говорил о его решимости действовать. Все чаще он
звал к себе Степана Бусыгина, даже настоял, чтобы спали в одной горной щели, и
однажды прямо сказал:
- Товарищ... Друг руссо, ты видишь, как мне тяжело?
- Без тягот и войны не бывает, - перебил Бусыгин. - Я их на своем горбу столько
перенес!
- Верно. Но понять должен и другое... Мне одному не управиться. Бери на себя
часть забот, а то и весь отряд, занимай поет командира. - Альдо ждал, что на
это ответит Бусыгин. Тот медлил, попросил сигарету, дымил, сбивал кончиком
пальца горячий пепел. Наконец встал и медленно, врастяжку проговорил:
- Товарищ Альдо, ты здешний, всех знаешь, и тебя все слушаются... Как говорится,
тебе и карты в руки.
- Но я же с себя не снимаю ответственности, комиссаром буду... Вдвоем дела
решать будем. Согласен, или я утром сегодня соберу весь отряд и сообща
проголосуем?
- Слушаться будут? - не стал препираться Бусыгин.
- Это иной вопрос, - оживился Альдо. - Все, кто в отряде, будут повиноваться
тебе, как пророку.
- Пророк из меня не получится, а вот делом, устройством людей надобно заняться.
До рассвета они обсуждали дела в отряде. Причем Бусыгин перво-наперво поставил
вопрос о том, чтобы сделать партизанский отряд по-настоящему боевым, способным
бить фашистов, а для этого надобно отделить население, не способное носить
оружие, и особенно матерей с детьми.
- Но... товарищ Степан, - взмолился Альдо, - куда же мы их денем? Пустим на
произвол судьбы, вернем по домам, чтобы там враги, как шакалы, разодрали их?
- Куда угодно девай, а сейчас это не партизанский отряд.
Долго думали, как быть.
- Есть у вас горные селения... Ну, поселки тихие, в горах? спрашивал Бусыгин.
Альдо поразмыслил, прикинув в уме здешнюю местность, вспомнил, что где-то
невдалеке по ту сторону перевала есть усадьбы, пастушьи зимние помещения.
- Вот туда и сселим, - закончил Бусыгин. - На всякий случай выставим для их
охраны посты, заставы... А то, ей-богу, наш партизанский отряд похож сейчас на
цыганский табор. Случись нападение на нашу стоянку, и мы не знаем, что делать:
то ли отбивать нападение, проще говоря, сражаться, или защищать детей, женщин...
- Лючию тоже отправим? - спросил Альдо и, видя, как в нерешительности
заколебался Бусыгин, подмигнул ему: - Ничего, не беспокойся. Вас теперь не
разлучишь. Лючия наша прекрасная разведчица, и она боевая единица... добавил
Альдо усмешливо.
Это немножко задело самолюбие Бусыгина, хотя он и смолчал, заговорив о другом.
- Раз назначил меня командиром, то слушай и мои претензии... Для общей пользы.
- Отпив глоток вина из бутылки, Бусыгин продолжал: - Наша партизанская тактика,
по-моему, ни к черту не годится.
Альдо привстал.
- Нет-нет, я тебя не упрекаю, сиди, я только хочу сделать поправку... Перейти
на новую тактику борьбы, если, конечно, она будет для вас угодна.
- Все, все говори вот так... от сердца, - приложив ладони к груди, попросил
Альдо.
- Так вот, мы, думается, занимаемся мышиной возней, то есть играем в
кошки-мышки... Ну, спрашивается, зачем нам на дорогах останавливать чуть ли не
каждую проходящую машину, независимо от того, военный это транспорт или фургон
крестьянина, торгаша?
|
|