А назавтра... Назавтра поползут слухи. Одни будут судачить, что англосаксы 
сбросили в окрестностях города парашютный десант, другие, возражая им, будут 
утверждать, что "зеленые жабы" оккупируют насквозь всю Италию, третьи, более 
осведомленные и патриотически настроенные, скажут, что верх все-таки берут 
славные парни из бригады Гарибальди, и по всей провинции разлетится весть о 
скорой свободе и об отряде братьев Черви... 

Ч А С Т Ь В Т О Р А Я 

ГЛАВА ПЕРВАЯ 

Сталин в пору военной страды не мог надолго выехать из Москвы. По его настоянию 
местом проведения конференции Большой тройки был избран Тегеран, а не 
какой-либо другой, более удаленный пункт земного шара. Сталин прекрасно понимал 
важность этой поездки, и однако сложные государственные дела и особенно вопросы 
ведения войны, требующие каждодневного, ежечасного решения, не могли обойтись 
без его личного участия. Ведь так было заведено с самого начала войны: Сталин 
редко, лишь в исключительных случаях, выезжал из Москвы и не обходился без того,
 чтобы лично не проверить и своим вмешательством не повлиять на ход событий. 

Теперь же, отправляя Сталина на целую педелю в избранный им самим Тегеран, 
соратники по работе беспокоились: всякие непредвиденные обстоятельства могли 
случиться. Через тайные каналы доходили сведения, что Иран и особенно его 
столина - Тегеран наводнены всяким темным сбродом, нацистскими агентами. Правда,
 на территории Ирана разместились советские и английские воинские гарнизоны, 
которые могли нести охранную службу. 

В первый же час приезда главам правительств - Сталину, Рузвельту, Черчиллю - 
донесли о том, что в районе Тегерана орудуют нацистские агенты и диверсанты, 
имеющие задание совершить покушение на лидеров коалиции или похитить их. Особая 
опасность угрожала Франклину Рузвельту. Дело в том, что американская миссия в 
Тегеране размещалась на окраине города, в полутора километрах от места 
официальных встреч, тогда как советское и английское посольства непосредственно 
примыкали друг к другу. Достаточно было перегородить улицу высокими щитами и 
создать временный проход между двумя усадьбами, как весь этот охраняемый район 
соединялся в одно целое, и опасность почти исключалась. Возить же с окраины 
города передвигавшегося в коляске парализованного на обе ноги Рузвельта было 
весьма хлопотно, тем паче этот короткий, в полтора километра, путь пролегал 
через узкие тегеранские улицы, на которых в толпе могли затесаться и агенты 
третьего рейха. 

Сталин любезно предложил Рузвельту поселиться в белокаменном особняке 
советского посольства, где заранее было оговорено проводить пленарные заседания.
 Поначалу Рузвельт отклонил это предложение, объяснив, что чувствовал бы себя 
более независимым, не будучи чьим-то гостем. Но удобства встреч, а главное - 
безопасность в конце концов побудили президента согласиться. Советские коллеги 
сделали все возможное, чтобы американский президент чувствовал себя в нашем 
посольстве как дома. В отведенных апартаментах высокий американский гость и его 
спутники могли распоряжаться по своему усмотрению. Здесь же находилась и кухня 
президента, ею ведали его личные повара и официанты. Комнаты самого президента 
выходили прямо в большой зал переговоров. 

Волею обстоятельств первая встреча Сталина произошла наедине с Рузвельтом, 
который пожелал никого не брать с собой ради того, чтобы беседа была более 
доверительной. Не был приглашен даже Черчилль. Но вероятно, английский премьер 
и не напрашивался на эту встречу, полагая через Рузвельта прощупать настроение 
Сталина, выведать, как он, советский лидер, относится и к нему, Черчиллю. Ведь 
все-таки памятна была нелицеприятная, доходящая до резких споров и осложнений 
августовская встреча прошлого года. Именно тогда, в жарком и кровопролитном 
августе сорок второго, Черчилль привез в Москву, по его собственному выражению, 
холодный лед: второго фронта в сорок втором году не будет. Шел уже ноябрь сорок 
третьего, а второй фронт так и не открылся. И Черчиллю, главному виновнику 
проволочек, важно прощупать почву, узнать, как относится к этому Сталин. Ведь 
не кто другой, как Черчилль, заодно, конечно, с американцами, не сдержал слова 
джентльмена, премьер-министра, в конце концов просто человека... Хотелось 
как-то сгладить вину, проще говоря, обман. И никто лучше, чем Рузвельт, не мог 
этого сделать. Пусть встретятся, поговорят. 

Было 28 ноября, три часа дня. 

Сталин минутами раньше появился в комнате, примыкающей к залу пленарных 
заседаний. Одетый в маршальскую форму, он вынул из коробки с надписью 
"Герцеговина флор" папиросу, закурил. Ходил, задумавшись. Папироса погасла. 
Иосиф Виссарионович снова зажег спичку и раскурил, медленным жестом погасил 
спичку и опять прохаживался по комнате, размышляя. 

Через несколько минут дверь открылась, и слуга-филиппинец вкатил коляску. В ней,
 тяжело опираясь на подлокотники, сидел улыбающийся президент Рузвельт.