велосипеда, ноги у нее затекли, и она прихрамывала. Бусыгин отстегнул флягу и 
спустился за водой. 

Вернулся к сидящей на траве Лючии, присел рядом. 

"Дьявольская война! Разве бы Лючии партизанить, возить какие-то мины?" - 
подумал Степан, зная, что за поклажа у нее в рюкзаке. Тотчас подумал и о 
другом: не будь войны, он, Степан, никогда бы не встретился с Лючией, а вот, 
поди же, страдания, горести войны, сама военная судьба забросили его сюда, в 
Италию и устроили встречу с ней, Лючией. В душе он дал себе клятву: относиться 
к девушке осторожно и нежно, так, как относятся к самому дорогому человеку. 

Они двигались по выбеленной раздавленными кусками мела дороге. Когда поднялись 
на гребень холма, увидели вдали синеющие Апеннины. Чудилось, что горы совсем 
близко - протяни руку, и достанешь. Но расстояние до гор сокращалось обманчиво: 
до подножия Апеннин было еще добрых десятка два километров. 

Медленно и плавно магистральная дорога свернула к горам и потянулась вдоль 
хребта, не подступая к нему и не отходя. Изредка Лючия озиралась вокруг, 
всматриваясь настороженно во все, что замечала. Вот поднялись на взгорок, и 
Лючия снова обернулась, поглядела вдаль. Позади, откуда они ехали, вздымала 
жженую пыль автомашина. "Американский "додж" три четверти", - отметил про себя 
Бусыгин и, не зная, как тут очутилась машина наших союзников, недоуменно 
посмотрел на Лючию, и она, видимо смекнув, что он хочет у нее спросить про 
машину, опять посмотрела на дорогу. 

- Синьор Степан, айда! - махнула Лючия рукой. - Там фашио, понимаешь, фашио! 

Бусыгин кивнул, но продолжал ехать. И Лючия начала теребить его за плечи, все 
время приговаривая, указывая рукой, что надо свернуть в сторону, хотя бы вон 
туда, на межевую дорогу, вьющуюся между рощами и ометами сена. 

- Давай! Давай! - кричала она, и Степан, повинуясь, свернул на тропу, идущую 
через заросли в горы. 

Километрах в двух от подножия Апеннин велосипедисты были настигнуты этим крытым 
"доджем", и стоявший на подножке жандарм в черном мундире, в крагах, спрыгнул и,
 пытаясь их остановить, махнул рукой. 

- Беги! Спасайся!.. К Альдо, к Альдо! - кричал Степан, и, скорее, не этот 
повелительный голос, а искаженное в ужасе лицо его повлияло на Лючию, и она, 
соскочив с велосипеда, перепрыгнула через обочину, побежала огородами к садам. 
За ней вдогонку пустился было жандарм, но наперерез ему бросился Бусыгин. Вид у 
него был страшен, и казалось, он мог бы его задушить. Жандарм остолбенел, начал 
пятиться к автомашине, отмахиваясь рукою и зовя на помощь других. Тем временем 
Бусыгин сумел отбежать на некоторое расстояние, почувствовал себя безопаснее, 
начал подниматься в горы. Оглядываясь, он пытался найти Лючию и не находил. 

Жандармы бросились догонять Бусыгина. Он уже слышал их крики, топот... Раздался 
выстрел, но, вероятно, пугающий, так как расстояние было небольшое, и пуля 
просвистела высоко над головой. Выстрел, однако, не обескуражил, а обозлил 
Бусыгина. Он выхватил из-за пояса пистолет и, остановясь, начал водить им на 
уровне лиц преследователей, предостерегая их: если кто посмеет подойти, получит 
пулю в лоб. 

Чернорубашечники опешили. Боясь, что партизан и в самом деле может кого-то 
застрелить, начали действовать осторожнее: дав ему отбежать на некоторое 
расстояние, снова пустились за ним в погоню. Теперь и они все чаще стреляли из 
своих пистолетов и карабинов, всякий раз, однако, били невпопад, намереваясь 
этими выстрелами запугать партизана, чтобы потом принудить сдаться. 

Расстояние до гор заметно убывало. Меж скал и в отлогих темно-бурых ущельях 
прядал туман. Туман мог легко укрыть человека. Жандармы, видимо, догадались об 
этом, поскольку двое из них начали забегать Бусыгину наперерез, норовя отсечь 
путь в горы. Бусыгин продолжал бежать напролом, вовсе не считаясь, сумеют ли 
они отрезать ему путь. И когда один жандарм очутился совсем близко от него, 
будто намереваясь подставить ему ножку или схватить, Бусыгин вдруг остановился 
как вкопанный и в упор выстрелил из пистолета. Жандарм охнул, схватился за 
живот ладонью и вяло осел на землю. Бусыгин прицелился в бросившегося на него 
из-за куста жандарма, нажал на спуск, но раздался лишь глухой щелчок - патронов 
в пистолете больше не было. Тогда он нагнулся к убитому, хотел выхватить у него 
из кобуры на поясе пистолет и бежать, отстреливаясь, дальше. Но в это время на 
Бусыгина навалились сзади двое... Какое-то время, поваленный, он еще отбивался, 
разбрасывая своих противников напряжением последних сил, пока не получил 
несколько ударов чем-то холодным и тяжелым... 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ 

Его вели через весь город. Полицейских участков много: в каменных домах под 
красной черепицей они разбросаны, как грибы мухоморы, по всему городу. Но