Все это - новейшие его танки. Вам об этом известно? 

- Известно. Пусть не устрашают названиями, металл все равно горит, по-прежнему 
самоуверенно отвечал лейтенант. 

- С какого расстояния бьет наша "тридцатьчетверка"? 

- Прямым выстрелом попадает с расстояния в тысячу метров. 

- На километр, значит? 

- Да. 

- Но "тигры" и "пантеры" сжигают танк с двух тысяч метров. Есть разница? - в 
упор глядя на лейтенанта, спросил маршал. 

- Есть, - ответил лейтенант. 

- Как же выйдете из положения? 

Лейтенант смутился, не ответив. 

- А чтобы подбить в борт эту "пантеру" или "тигра", о которых мы еще мало знаем,
 нашему Т-34 придется бить с расстояния трехсот метров. Такова толщина брони 
самых уязвимых мест у этих танков... Как же поступить, чтобы жечь их? - 
допытывался маршал, еще больше озадачивая вконец сникшего лейтенанта. 

За него взялся ответить средних лет танкист со скошенным подбородком - от шрама 
на лице. Он сделал шаг вперед и проговорил: 

- Позвольте внести коррективы для ясности? - И, получив утвердительный ответ 
маршала, сказал: - Мы будем скрестись бортами о борта. 

- То есть как это скрестись? - не понял маршал. 

- А так... Ежели пойдут, саданем из засад. А ежели и такая тактика не поможет 
пересилить, то тогда подожмемся вплотную... впритык... чтобы бока да брюхо 
ихним "пантерам" и "тиграм" вспарывать... Немец хоть и в броне, а побоится 
принять сближение. 

- Вы имеете в виду ближний бой? - не переставал расспрашивать маршал. - Пойдете 
на таран? 

- Можно и на таран, нам не привыкать. 

- Хотите учинить рубку, настоящее танковое побоище, так я вас понял? - спросил 
маршал. 

- Как ни назовите, а схлестнуться придется люто, - отвечал танкист с 
обезображенным подбородком. - Помню, на Березине была мялка... Такая мялка, что 
свет белый померк в дыму, глохли от скрежета и грохота... Танки в танки 
ударялись. Смешались и наши и немецкие... И вот памятная на всю жизнь метка. 

Жуков до того расчувствовался, что подошел и обнял танкиста: 

- Спасибо тебе, всем вам отеческое спасибо, родные. Действуйте, как велит 
совесть и опыт. 

Они уехали. 

Допоздна в тот день Жуков объезжал позиции обороны. 

Где-то в стороне погромыхивала артиллерия. Ночь зрела грозами. 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ 

В ставке немецкого верховного командования жили упованиями на победы, еще не 
веря, однако, в необратимость судьбы. Настроения менялись с чувствительностью 
барометра. 

Вчера еще мертвецки холодная тишина подземелий - будто внесли туда покойника да 
так и не осмелились вынести его - и удручающее настроение, осевшее там прочно и 
надолго, сменились шумной помпезностью и напыщенностью. 

С утра 5 июля, когда были приведены в движение группировки войск на Курском 
выступе и поступили уже вести о первых успехах, все воспрянули духом. 
Заглядывая к телеграфисткам, которые наклеивали мокрые узкие полоски лент на 
бланки телеграфных сообщений, офицеры узнавали новости первыми и на радостях 
бесцеремонно хлопали по бедрам белокурых девиц в форме.