сталкивались, отзывались в висках до боли, до ломоты. 

Заглянул в комнату без стука в дверь генерал Щмидт. Изучающе прищурился, словно 
испытывая. Фельдмаршал пытался рассказать ему о беседе с Вильгельмом Пиком, но 
он не хотел и слушать. 

- Знаем! От этой безродной братии ничего, кроме смуты, и не ждите, отмахнулся 
Шмидт и начал опять подзуживать, что боже упаси попадаться на удочку 
большевистской пропаганде, а вступать в какой-то национальный комитет 
"Свободная Германия" и думать нечего, - все, кто пойдет туда, будут преданы 
анафеме и прокляты... 

Через недолгое время, уже в потемках попросил разрешения зайти Адам и с места в 
карьер трагическим голосом спросил: 

- Слышали, что о нас фюрер вещает? 

- Что именно? - поднося зажженную свечу к лицу, спросил Паулюс. 

- Сам слышал, германское радио передает, что верные рейху генералы и офицеры 
6-й армии - все до единого - погибли. И, что удивительно, вместе с ними погиб и 
командующий Паулюс. 

- Что бы это значило? - удивился фельдмаршал. 

- Опять приглашение к самоубийству, - съязвил Адам. 

Лицо Паулюса передернулось в нервном тике. 

- О, бог мой!.. Что они от меня хотят? - схлестнув на груди руки и горбясь, 
фельдмаршал заходил по комнате так, что от движения воздуха мигало пламя свечи, 
поставленной в плошку. Почудилось, будто его хоронят при свече. 

А Шмидт, подзуживая, ловко ввернул: 

- Прошлый раз мои слова были пророческими. 

- Какие слова? 

- Командующий должен подать пример... покончить с собой! 

- Шмидт! - громко окликнул Паулюс. Он подскочил к генералу, схватил его за 
мундир и едва не вышвырнул из комнаты. - Если еще раз напомните мне об этом, то 
я прикажу пока верящим мне немецким офицерам повесить вас вон на той осинке, 
возле которой вы копаетесь... Уходите отсюда вон! 

Шмидт изменился в лице до синевы и, пятясь, вышел. 

Фельдмаршал не переставал ходить по комнате, прижав ладонями щеки, как при 
зубной боли. 

- Что же делать, Адам? - стонал он. 

- Во всем трезво разобраться. И видимо, господин фельдмаршал, без политики не 
прожить! - сорвалось с уст Адама. - Вильгельм Пик правильно говорит, что без 
политики нельзя жить. Это, если хотите, компас, которым вы пользовались в 
походах, и будет вашей бедою, если вы не смените этот компас на тот, который 
предлагает Пик. - И он вышел. 

Наконец оставшись один, Паулюс мог взвесить все "за" и "против". Тяжелый был 
день - голова воспалена, мысли путаются... "Чем кончается политика немецких 
вожаков? Миллионами убитых своих и чужих людей на полях войны, сами обесславили 
себя и народ втянули в кровавую авантюру. Да, политика ровным счетом ничего не 
значит. Это простая погоня за властью, жажда ее обрести. Любой ценой. Но власть 
- всякая власть - зло, потому как порабощает волю человека и навязывает свою 
волю... Зло же бессмысленно, а значит, и политика тоже... Но какая политика? 
Политика войны, агрессии, которую навязал Гитлер немцам. И это привело к 
национальной катастрофе. Есть и другая политика - политика жизни, мира без войн.
.. Она, видно, и откроет путь к избавлению немецкого народа от фашизма и 
возрождению демократических свобод нации", - думал Паулюс. 

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ 

Из низкорослого, обтрепанного войною подлеска в окрестностях Винницы, где были 
устроены подземные убежища ставки, Гитлер уезжал в тревожное для него время. 
Каждый его шаг, тем паче выезд из ставки, держался в глубокой тайне. Ближайшие 
подручные знали о переезде, но даже они пока не ведали, когда и на чем Гитлер 
выедет: то ли на специальном поезде, то ли полетит самолетом. 

Нехотя, скрепя сердце Гитлер принял решение перенести ставку в Восточную