что останется в армии. Берут же добровольцев! 

- Я должна быть с ним! Понимаете, должна! - с решимостью заладила она. 

Ксенофонт Родионович разводил руками, не зная, как в таком случае поступить. И 
наконец, обронил: 

- Согласимся, полагаю, с Верой. Я, как руководитель делегации, санкционирую ее 
уход на фронт. Для пользы дела и, конечно, для обоюдного счастья... Надо 
согласиться. 

- Ой, дядя Ксенофонт, век не забуду вас! - и Верочка потянулась целовать его. 

- Ну, будет... Хватит!.. - ворчал старичок. - Оставь для своего Алешки! 

Не раздумывая, Гребенников сказал: 

- Ладно, коль ее желание пойти добровольцем, можем оставить в армии. Пусть 
временно побудет при раненом Кострове... Мы же в дивизии зачислим ее на полное 
довольствие, вернется отсюда к нам, выдадим обмундирование, будем учить 
солдатскому ремеслу... А в свободное время она будет навещать Кострова. Где он 
будет лежать на излечении? - спросил Гребенников у начальника медсанбата. 

- Ранение такое, что придется везти в полевой армейский госпиталь. 

- Ну, ничего... Недалек путь, будет проведывать. 

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ 

Раненые, способные передвигаться, шли своим ходом - пехом, как они это называли,
 - другие, лежачие ехали на повозках, на полуторатонных грузовиках и даже на 
тряских двуколках. В медсанбате, упрятанном в подлеске, мест в брезентовых 
палатках не хватало; раненых приходилось укладывать на раскладных койках в 
затишке возле кустов орешника или прямо на земле. Мучения свои они переносили 
молча, и если что и требовали, то разве глоток воды. Лишь порой, прикованные 
тяжелым недугом, в забытьи, в бреду, вскрикивали исступленно слова команды, а 
иные повторяли тихо и подчеркнуто вежливо: 

- Сестра... Сестричка... 

Верочка огляделась: никого из свободных, не занятых делом медицинских сестер не 
увидела, и ей вдруг почудилось, что зовут, молят подойти ее, только ее, и она, 
на миг растерявшись, не зная, как и чем помочь, что-то невнятно шепнула Алексею,
 начала успокаивать, просила потерпеть. Потом вместе с подошедшей сестрой она 
снимала окровавленные бинты, второпях наложенные санитарами еще на поле боя, и 
накладывала чистые повязки, подносила, кому позволено было пить, в алюминиевой 
кружке воду, и те опорожняли ее жадно, крупными глотками. Успокоенные, они 
благодарили Верочку ожившими глазами. 

Проходивший мимо начальник медсанбата увидел Верочку в белом халате, 
забрызганном кровью, и похвалил: 

- Новый сотрудник. Возьмем на полное довольствие, и не нужно в дивизию 
возвращаться. 

- Ой нет, товарищ начальник, я не могу. 

- Почему? 

- Крови боюсь. 

- Не велик страх. Привыкнешь. А что касается крови, ее боятся не только люди, 
но и животные. Например, волки совсем не могут переносить красный цвет. 

- Но почему так? - удивилась Верочка. 

- У них надо спросить. Вероятно, красный цвет в их представлении связан с 
собственной кровью, обычно сопровождаемой болями. 

"Так и я не могу смириться со своей болью", - подумала Верочка, поглядев в 
сторону Кострова. Спросила у начальника, когда повезут вот его, капитана. 

- Первичную обработку сделали? - обратился начальник к сестре и, получив 
утвердительный ответ, поглядел на ручные часы: - Не позже как через два часа 
отправим его дальше, в армейский госпиталь. Так что будьте готовы ехать. 

Начальник ушел. А Верочка догадалась, что перевозка Алексея в госпиталь связана 
будет со сложной операцией, и ходила сама не своя, будто потерянная. И пожилая 
сестра, заметив, что с нею творится что-то неладное, насильно заставила 
передохнуть. Верочка посидела у койки Алексея спрашивала, как себя чувствует и