- Дай же! - И, видя, что Костров жмется, полагая, что на такие безделушки и 
денег незачем тратить, поддела с видимой обидой: - О, жадюга! 

Их разговор невольно подслушали стоявшие поблизости товарищи. 

- Получается некрасиво... - сказал Голышкин, ни к кому не адресуясь; Костров 
посмотрел на него с укором: "Мол, чего подзуживаешь?" Вовремя подогрел и 
безбровый Андреев, сказав прямодушно: 

- Ссудите, товарищ майор, без пяти минут жена ведь... А то мы соберемся всем 
батальоном и наскребем... Так сказать, в порядке залога... Выкуп... 

- Какой залог? Кого выкупать? 

- Знаем, знаем, - вторил Голышкин. - Свадьбу-то устроите или зажилите? 
Не-хо-ро-шо... 

Вконец устыдясь, Костров вынул кошелек, зажал его меж колен, намереваясь 
отсчитать, но Верочка выхватила портмоне, взяла деньги, чмокнула Алексея в щеку 
и убежала. 

- Вот так оборачивается, - проговорил нарочито поникшим голосом Голышкин. - Мы 
печемся о ней, выкуп за нее хлопочем, а она опять все благодарения ему же шлет. 


- Что же ты хотел? Поцелуй на всех разделить? - насмешливо спросил Андреев. 

Такие шутки Костров терпел молча. 

Вернулась Верочка со свертком: купила себе кофту. Шерстяную, модную. 

- Потратилась, - сказала она, повинно глядя на Алексея. - Но ты не обижайся. 
Все-таки кофта - вещь. 

- Так легко не отделается. Мы его заставим шубу тебе купить, оденем павой 
будешь ходить, - незлобиво подтрунивал Голышкин, глядя на довольную Верочку: - 
А ты с него требуй, по праву готовенькой жены... 

- Перестаньте вгонять его в краску. Он у меня Добрый, - заступилась Верочка и, 
как бы оправдываясь, добавила: - А то пообносилась, и не в чем на людях 
показаться в случае чего... - Она еще не смела громко сказать о близости конца 
войны, хотя и чувствовалось, что, раз продвигаемся вот так, почти 
беспрепятственно за границей, значит, дела у немцев плохи, значит, скоро увидим 
и конец войны. 

- Еще предстоит многое... - неопределенно проговорил Костров, и будто тень по 
его лицу скользнула. 

Подъехал на "виллисе" полковник Гребенников, в комбинезоне, при полном 
снаряжении. Сбоку у него торчала кожаная кобура с пистолетом ТТ. Через плечо 
висел автомат. Ну и вооружился! В такой-то явно не боевой обстановке Костров и 
пригласил Гребенникова отведать с ними арбуза, который принялся разрезать 
догадливый Нефед Горюнов. 

- Это можно, - согласился Иван Мартынович. - А то жажда мучает. Иссохло в горле.
 

Позже Гребенников попросил собрать личный состав батальона. Костров хотел 
подать команду на построение, но Гребенников сказал, что это вовсе не 
обязательно, можно и сидя слушать, и велел располагаться в тени высокого 
платана. 

- Солдаты, - заговорил он вдруг изменившимся, почти торжественным голосом. - 
Докладываю вам последние новости. Румыния выбита из колеи... Антонеску и его 
режим держатся на волоске. Еще упорствуют, правда, немецкие гарнизоны, хотят 
удержать Румынию в своих когтях. Удерживают за собой Плоешти, как нефтеносную 
базу, питающую гитлеровскую военную машину... Нам стало известно, что 23 
августа в Бухаресте вспыхнуло вооруженное восстание. Там, в румынской столице, 
поднялись патриотические силы, и во главе их Румынская коммунистическая партия, 
румынские коммунисты, вышедшие из подполья. Не сегодня завтра Румыния отпадет 
от Гитлера, перейдет на нашу сторону... 

Обрадованно приняли эти слова солдаты, а Гребенников выждал, пока спадут 
рукоплескания, продолжал: 

- Ликовать еще рано. Придется освобождать Балканские страны. Откровенно скажу 
вам: на Балканы зарятся англичане и американцы. Экспедиционные войска хотят 
послать. 

- Чего им тут делать? - набычившись, спросил Горюнов.