- Как же! Охочи поживиться дармовым богатством: румынской нефтью, придунайской 
пшеницей, завладеть черноморскими портами. А больше всего, к примеру, господина 
Черчилля тревожит: как бы коммунисты, сам народ не повернули свои страны на 
новый лад и не установили подлинно демократическую власть. 

- Пусть они энергичнее пошевеливаются со вторым фронтом, а на Балканах им 
нечего делать. Одни управимся, - подал голос Костров. 

Около одного дома с помпезным фасадом собралась толпа зевак. Некоторые со 
своими пожитками. Слышался плач. Причитания. 

Прервав беседу, Гребенников, а за ним и Костров, пошли туда узнать, в чем дело. 
Оказывается, отступая, немецкие оккупанты заминировали дома. И жители в 
переполохе. Часом раньше подоспели сюда русские саперы, ощупали миноискателями 
каждый подъезд, подвал, и вот уже минер в каске крупно намалевал на стене: "Мин 
нет. Август 44-го. Сержант Павлов". 

И так что ни дом, то надпись: "Проверено. Мин нет". 

- Бине*, русеште! - узнав об этом, кланялись румыны. 

_______________ 

* Б и н е - хорошо (рум.). 

А на главной площади льется через край веселье. Советские солдаты, взявшись за 
руки с румынскими девушками и парнями, образовали круг и водят хоровод. Гикают, 
притопывая. Не удержалась от соблазна и Верочка. Желая показаться в новой кофте,
 быстро переоделась в крытом "додже" и сейчас стояла на площади, дивясь. Кто-то 
подхватил ее, закружил. 

С моря наволокло тучу, совсем некстати захлестал крупными каплями дождь. 
Верочка, пока бежала к машине, вся намокла. Забралась в кузов. 

- Как все, - сказала она почему-то. 

- Перестарались, - проговорил Нефед Горюнов, примостясь на откидном длинном 
сиденье. 

- В чем перестаралась? - встрепенулась Верочка. - Танцевать пошла? 

- Не в том дело, а в одежде... 

Никто его не понял. И только один Тубольцев простодушно заметил: 

- Поползла кофта... 

Все разом поглядели на Верочку, увидев, как кофта расползлась, оголив белые 
груди. И Верочка вдруг зажмурилась, жгучий румянец полыхнул ей щеки, и она, как 
могла, загородилась ладошками. 

- Надо же всучить такое. Немецкий эрзац. Натуральный обман, рассудил Голышкин. 
- Коммерсанты везде одинаковы, обдурят и глазом не моргнут. Шмекеры! 

- Не тужи. Вера. Твой майор при деньгах, купит настоящие шелка, успокоил 
Горюнов и потянулся за кисетом с махоркой. 

Была подана команда: "По машинам!" И батальон снялся, покинув притихший городок,
 и эта тишина казалась нестойкой. 

ГЛАВА ВТОРАЯ 

Август пахнул не спелыми яблоками, а гарью войны. Фронт захлестнул румынскую 
территорию, и Бухарест жил в тревогах. Все в нем зыбко и призрачно. 

Всевластный человек на румынской земле - юный отпрыск из династии 
Гогенцоллернов, получивший в свои девятнадцать лет в наследство корону и 
ставший величаться королем Михаем, впервые за четыре года стал мрачно 
задумываться над судьбой Румынии и над судьбой своей короны. Этот надлом 
произошел у него весной сорок четвертого, когда русские выбили румын из Одессы. 
Одесса безвозвратно потеряна, а дальше... Что же будет дальше? И если раньше 
король Михай любил проводить время на балах, в кругу черноглазых красоток, за 
вождением автомобиля и даже самолета, то теперь ему было вовсе не до потех. 

Шатался трон. И молодой король решил предпринять шаг, чтобы этот трон не 
свалился. "Песня Германии, фюрера спета, хотя немецкие войска еще и под боком, 
стучат коваными каблуками по улицам Бухареста. Во дворце уже слышна 
дальнобойная артиллерия. Последнее слово за русскими, а значит, за коммунистами.
 На помощь англосаксов надежда плохая. Было время, теперь упущено. Что же нужно