- Товарищ генерал, - запальчиво говорил темпераментный командир 3-й гвардейской 
тяжелой танковой бригады гвардии полковник И. А. Вовченко, - до каких пор мы 
будем принимать подарочки женщин и пацанов, которые сейчас больше делают для 
победы над врагом, чем мы вдали от фронта? Это невыносимо - вот так ждать, 
когда там такие дела! 

Можно было одернуть комбрига, но, уважая этого боевого, отлично подготовленного 
командира и в душе разделяя искренне высказанные им мысли, я спокойно отвечал: 

- Слушай, комбриг, ведь тебе же хорошо известно, что наш корпус находится в 
резерве Ставки. А она, Ставка, знает, когда и куда нас направить. 

Вовченко уходил, а вслед за ним появлялись другие командиры бригад. Иногда я не 
выдерживал, срывался: 

- Да вы что, сговорились?! Или не понимаете, что не от меня зависит отправка 
корпуса на фронт?! 

Смущенные, а то и раздраженные, они уходили, затем посылали своих замполитов 
"терзать" бригадного комиссара Н. В. Шаталова. 

Можно было их понять, особенно тех, кто испытал мучительный до боли в сердце 
наш отход под напором стальной армады гитлеровцев в 1941 году, горечь наших 
неудач летом 1942-го. Тогда у нас не хватало умения и техники. Теперь мы имели 
опыт, корпус получил новые боевые машины, больше того, нас даже обеспечили 
несколькими сверхштатными радиостанциями. Видимо, в этом сказался мой разговор 
с И. В. Сталиным. 

Но следовало ждать приказа и еще упорнее готовиться к предстоящим боям и 
сражениям, которые конечно же не будут легкими, особенно в районе Сталинграда: 
окруженных гитлеровцев еще надо разгромить, а они, как и следовало ожидать, 
будут яростно сопротивляться. 

Я так и предполагал, что мы примем участие в ликвидации окруженной 
сталинградской группировки немцев, когда получил директиву Ставки погрузить 
корпус в эшелоны и следовать на станцию Качалинская, северо-западнее 
Сталинграда. Однако получилось несколько по-иному... 

Надо было видеть, как танкисты спешили с погрузкой, как горячо возмущались, 
когда по каким-то причинам задерживалась подача вагонов или железнодорожных 
платформ. 

Наконец 29 ноября погрузка была полностью закончена. 

От Саратова до Качалинской не так уже далеко. Но железная дорога была забита 
эшелонами, и двигались мы очень медленно. Порой стояли на разъездах часами: то 
ли потому, что впереди железнодорожное полотно было разрушено вражеской 
авиацией, то ли где-то не могли разойтись встречные эшелоны. 

Я сидел с Н. В. Шаталовым в купе довольно холодного вагона, то и дело протирая 
платком запотевшие очки. Изредка дышал на изрисованное затейливыми кружевами 
оконное стекло, очищая его от изморози. На необозримом пространстве 
простирались заснеженные приволжские степи, подернутые игривой поземкой. Меня 
интересовала толщина снежного покрова, так как корпусу после выгрузки на 
станции Качалинская предстоял еще более чем 100-километровый марш для 
сосредоточения в районе населенных пунктов Ляпичево, Горин, Вербовсйий, 
Ново-Петровский юго-западнее Сталинграда. 

3 декабря мы благополучно завершили выгрузку и, построившись в бригадные 
колонны, двинулись на юг. Хотя снег не был глубоким, но все-таки тормозил 
движение, особенно артиллерии и колесного транспорта. Приходилось тяжелым и 
средним танкам брать на буксир пушки и автомашины. Погода стояла пасмурная, и 
это нас спасало от налетов вражеской авиации. 

На полпути к району сосредоточения нас догнал адъютант представителя Ставки 
генерал-полковника А. М. Василевского и доложил, что меня срочно вызывает 
Александр Михайлович. 

Я приказал остановить корпус, дозаправить машины, накормить людей и продолжить 
движение в район сосредоточения. 

А. М. Василевский находился в штабе Донского фронта в поселке Заварыкин. Я 
застал его явно чем-то расстроенным. Поздоровавшись, но не предложив мне сесть, 
он сказал: 

- Звонил Верховный Главнокомандующий и выразил крайнее недовольство, больше 
того, возмущение, что мы вот уже в течение двух недель не можем ликвидировать 
плацдарм немцев в районе хутора Рычковский. Два корпуса стрелковый и 
кавалерийский - пытались овладеть им, но безуспешно. Товарищ Сталин поручил 
возложить решение этой задачи на ваш корпус. Поэтому я и вызвал вас. Сколько