- Есть ли потери от авиации? Как дела в батальоне? - спрашиваю Егорова. 

- Потерь нет. Но наступление развивается медленно, Не можем выбраться из этой 
топкой низины... Сейчас батальон Лаптева с ротой КВ пробивается и дороге на 
Старую Руссу. 

Вместе с Егоровым в течение часа наблюдаю за ходом боя. Наши тяжелые танки 
вклинились в расположение противника, однако средним и легким машинам с 
мотострелковым батальоном никак не удавалось расширить прорыв и развить успех. 
Справа и слева - лес, впереди - все та же лощина. Наконец танкам КВ удалось 
выйти на возвышенное место. Но они тут же вынуждены были остановиться я вести 
огневой бой с контратакующими со стороны деревни Ямник танками и мотопехотой 
противника. Гитлеровцы, потеряв четыре танка и тоже не имея возможности 
маневрировать, повернули обратно. 

Когда я вернулся на свой КП, там находился генерал-лейтенант танковых войск Я. 
Н. Федоренко. Он прибыл на Северо-Западный фронт по поручению Ставки Верховного 
Главнокомандования для изучения опыта применения танков в войсках фронта. Мы 
поговорили с ним по душам. Я откровенно сказал, что 8-я танковая бригада 
добилась бы более значительного успеха при надлежащей поддержке ее артиллерией 
и авиацией. К тому же бригаду вводят в бой с ходу, без необходимой подготовки к 
наступательным действиям. У командира бригады не остается времени для 
тщательной рекогносцировки местности и изучения противостоящего противника. 

Утром следующего дня генерал побывал в танковом полку, поговорил с командиром 
полка А. В. Егоровым, который накануне попал в очень неприятную ситуацию. Во 
время контратаки танков и мотопехоты противника со стороны станции Муры он 
решил на своем танке проскочить в роту КВ и вывести ее для удара по врагу с 
фланга. Однако его танк наскочил на минное поле и с перебитой гусеницей стал 
неподвижной мишенью. Немецкие танки открыли по нему огонь. Спас Егорова 
командир роты тяжелых танков старший лейтенант С. Г. Доценко, который, 
маневрируя, не подпускал немцев близко к танку командира полка. Лишь ночью его 
изрядно помятая машина была эвакуирована с поля боя и поставлена на гусеницы. 

- Вы в этом сами виноваты, - отчитывал Егорова Яков Николаевич Федоренко. - 
Ведете полк в бой без предварительной инженерной разведки. Лезете на рожон! 
Этак погубите все танки. Не забывайте, положение такое, что возможности 
пополнять вас техникой у нас более чей скромные, и надо использовать каждую 
боевую машину с умом... Вскоре 8-я танковая бригада получила новую задачу и 
убыла с Северо-Западного фронта. Ее бои на этом фронте не завершились крупным 
тактическим успехом по той причине, что противник располагал подавляющим 
превосходством в силах и средствах. Но активные и решительные действия бригады 
явились существенной помощью нашим войскам при отражении удара 
немецко-фашистских войск на северных склонах Валдайской возвышенности. 
Впоследствии гитлеровский генерал Типпельскирх писал, что наступательные бои 
советских войск юго-восточнее озера Ильмень не позволили немецкому командованию 
с оставшимися силами продолжать наступление на Ленинград{11}. 

* * * 

30 сентября 1941 года немецко-фашистское командование, завершив сосредоточение 
в составе группы армий "Центр" огромной массы войск и боевой техники - около 
половины всех сил и средств, находившихся на советско-германском фронте, - 
предприняло генеральное наступление на Москву. Как известно, замыслом 
наступательной операции, получившей кодовое название "Тайфун", 
предусматривалось мощными ударами из района Духовщины, Рославля и Шостки в 
восточном и северо-восточном направлениях расчленить нашу оборону, окружить и 
уничтожить главные силы Западного, Брянского и Резервного фронтов в районах 
Вязьмы и Брянска, а затем стремительным наступлением танковых группировок 
охватить Москву с севера и юга, овладеть столицей Советского государства и на 
этом закончить войну. Гитлеровское командование считало, что с потерей столицы 
наш народ прекратит сопротивление и признает себя побежденным. 

О новом наступлении гитлеровцев на московском направлении я узнал, когда 
получал приказ вывести бригаду из боя, подготовить ее к маршу, а самому срочно 
явиться в штаб фронта. 

13 октября меня вызвал к себе командующий фронтом генерал-лейтенант П. А. 
Курочкин. По его настроению нетрудно было догадаться, что случились какие-то 
большие неприятности. Он молча пожал мне руку и жестом пригласил к столу, на 
котором лежала карта, потом минуту-другую стоял задумавшись, будто собираясь с 
мыслями. Наконец Павел Алексеевич, глубоко вздохнув, заговорил: 

- Немцы рвутся к Москве. Пали Брянск и Орел. Тяжелые бои идут под Вязьмой... 

В это время скрипнула дверь. В комнату вошли двое: начальник штаба фронта 
генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин и начальник автобронетанковых войск полковник П.
 П. Полубояров. Оба они мне были хорошо известны. Николай Федорович, кряжистый, 
круглолицый крепыш, перед войной работал в Генштабе начальником Оперативного 
управления, а Павла Павловича я знал как одного из пионеров наших бронетанковых