не с железнодорожных платформ. Но командарм требовал торопиться, решительными 
действиями препятствовать развитию удара противника на Ленинград. 

Разъяснил все это Егорову: 

- В сложившейся обстановке ваш полк завтра может сделать то, что послезавтра 
уже не удастся. Получайте карты у начальника штаба бригады, роту КВ оставьте в 
моем резерве и к семнадцати часам доложите свое решение. 

- Все ясно, - козырнул Егоров. - Разрешите выполнять! 

Около трех часов где-то недалеко от расположения танкового полка начали рваться 
мины и снаряды. Через полчаса серия взрывов повторилась. Меня это встревожило. 
Сажусь в машину и еду в полк. Он сосредоточился в лесу у деревни Сосенцы. 
Подъезжаю к опушке леса, а танков не вижу. Но они были здесь. Оказалось, что 
танкисты так искусно замаскировали свои боевые машины. 

Оставляю машину и иду к штабу полка. Навстречу уже бежит начальник штаба совсем 
еще молодой капитан А. С. Кривошеев. Он доложил, что командир полка с комбатами 
и командирами рот находится на рекогносцировке. 

- Что тут за стрельба? - спрашиваю у Кривошеева. 

- Это не у нас, товарищ полковник. Минометчики соседнего стрелкового полка с 
фрицами "гостинцами" обмениваются. 

В лесу было тихо. Ранняя осень разбросала по нему своп пестрые краски. Высоко в 
небе с севера летела клином, курлыча, стая журавлей. Запрокинув голову, на них 
печально смотрел поджарый паренек. 

В ожидании Егорова я обошел расположение одной из рот 1-го танкового батальона, 
поговорил с танкистами. Радовало их боевое настроение. Усатый механик-водитель 
старательно протирал лобовую броню своего танка, тихонько напевая "Трех 
танкистов". Интересуюсь, откуда он. 

- С Челябинского тракторного, товарищ командир бригады. Доброволец. Все не 
отпускали. Был забронирован. 

- Значит, решил бумажную броню сменить на стальную броню? 

- Выходит, так, - улыбнулся танкист. 

В роте в основном были добровольцы - рабочие тракторных заводов Челябинска и 
Сталинграда. 

Пока я беседовал с ними, вернулся с рекогносцировки майор Егоров. Там, на месте,
 он принял решение, приказав первому батальону под командованием майора Д. Л. 
Дорожкова атаковать вдоль Демянского шоссе, тесно взаимодействуя со вторым 
батальоном капитана И. Д. Баскакова, получившим задачу атаковать правее. 

Как оказалось, противник не имел еще достаточно прочной обороны. Но, по мнению 
Егорова, гитлеровцы успели развернуть противотанковые средства и организовать 
систему огня. Ему даже удалось выявить отдельные артиллерийские и минометные 
батареи противника. Поэтому он просил меня договориться с командиром соседней, 
26-й Златоустовской Краснознаменной стрелковой дивизии поддержать атаку танков 
огнем его артиллерии. 

Я утвердил решение командира танкового полка и посоветовал, как лучше 
организовать взаимодействие между средними и легкими танками. Средние должны 
огнем и броней прокладывать путь, уничтожая артиллерийские позиции и танки 
противника, а легким следует сосредоточить свои усилия на уничтожении вражеских 
пулеметных точек, пехоты, бронетранспортеров и автомашин. 

Уже начало смеркаться, когда я собрался уезжать на свой командный пункт. 

- Товарищ полковник, может, вы вернете мне роту КВ? - попросил Егоров. Как 
видите, у меня же ничего не остается в резерве. Все бросаю, чтобы усилить мощь 
первого удара. 

- Вижу, иначе бы не утверждал вашего решения. Посмотрим по обстановке, ответил 
я, думая, что и мне нельзя оставаться без резерва, тем более что пока не прибыл 
мотострелковый батальон. 

Наступила тревожная ночь. Я беспокоился, как бы противник сам не перешел в 
наступление. Потом, как сложится этот первый бой недавно сформированной бригады,
 как проявят себя некоторые, еще не обстрелянные, танкисты?.. 

Прилег отдохнуть, но не уснул, а дремал, прислушиваясь к гулу самолетов в 
ночном небе и редким разрывам снарядов.