ервый вражеский самолет падал горящим от 
моей очереди! Забыв об осторожности, глядел на этот факел в небе. Беспечность 
тут же была строго наказана. Взрывы снарядов, удары пуль сотрясали мой «миг». 
Истребитель оказался в перевернутом положении.
      С трудом вывернул самолет и продолжал вести бой. Один против четырех. 
Надо было обеспечить безопасный выход из боя Семенова, самолет которого, 
бесспорно, поврежден.
      Отбиваться от «мессершмиттов» на израненном самолете было нелегко. В 
правом крыле зияла огромная сквозная дыра. В левом крыле вражеский снаряд 
разворотил верхнее покрытие. На большой скорости самолет стремился 
перевернуться на спину. Едва хватало рулей удержать его. Но стремление спасти 
Семенова, боевого товарища, заставляло вести этот неравный бой. Отражая атаки 
«мессеров» и сам нападая на них, я не имел даже секунды, чтобы взглянуть на 
часы. Однако здравый смысл подсказал: «Семенов уже в безопасности, и надо 
уходить, пока не сбили».
      Как только принял это решение, тут же, сделав резкий переворот, 
вертикальным пикированием вышел из боя. Летел к аэродрому на предельно малой 
высоте. А сам думал о Семенове. Что с ним? Дотянул ли до наших?
      Перед посадкой проверил гидросистему шасси. Она оказалась перебитой. 
Выпустил их аварийно и благополучно сел. Едва зарулил на стоянку и выключил 
мотор. А выйти сразу из кабины не смог. Сковала страшная усталость. Техник 
самолета Иван Вахненко, осмотрев повреждения, стоял у кабины и в недоумении 
глядел на меня. У меня же в сознании восстанавливалась вся картина этого 
тяжелого боя: мои действия, взрывы вражеских снарядов в самолете.
      Едва повернул голову, чтобы осмотреть стоянки. И тут я увидел 
подбегающего к моему самолету Семенова. Радость, что он жив, сразу же сняла всю 
физическую тяжесть. Выскочил из кабины, сбросил парашют и шагнул навстречу 
товарищу.
      – Жив? Ну, вся тревога с души свалилась! – кричу ему. В этот момент он 
был для меня роднее брата. – Сильно тебя продырявили?
      – Ни одной пробоины. Но как очутился здесь? Когда я уходил, то видел, как 
ты падал горящим, – с удивлением спросил он. – Я уже на КП доложил, что тебя 
сбили.
      – Изуродовали самолет здорово, но не сбили. А горящим падал тот, кто 
собирался тебя сбить. А почему ты ушел из боя?
      – Мотор начал барахлить. Свечи отказали, как только дал форсаж.
      – Дал форсаж… А винт до этого облегчил?
      – Забыл. Потом уж сообразил. Хотел идти к тебе на помощь, но, увидев, что 
ты падаешь горящим, развернулся домой.
      – Все ясно! Пойду докладывать на КП. Я шел и думал. Семенов смелый парень,
 но сказалась недоученность в эксплуатации «мига», неумение пользоваться 
форсажем мотора.
      Выслушав доклад, Иванов с улыбкой сказал:
      – Ну, отвел душу! Поздравляю с первым сбитым «мессершмиттом»! Выходит, их 
можно бить. Только в следующий раз не подставляй хвост самолета под прицел 
врага. Но разведку надо провести. Бери в эскадрилье другой самолет и вылетай 
своим звеном. Задание прежнее.
      – Есть, товарищ командир! Задачу звено выполнит! – бодро ответил я.
      К Пруту подошли на большой высоте, со стороны солнца. Затем круто 
снизились, «прочесали» участок реки. Переправ не обнаружили. С тем и пошли 
назад.
      Так окончился тот день для меня. Под вечер снова мысленно представил всю 
динамику боя с пятью «мессершмиттами». Уничтожение Ме109 радовало и вселяло 
уверенность в будущее. Однако в сознании все время, как червь, точило сомнение 
в правильности действий. С одной стороны, победа над «мессершмиттом», с другой 
– тяжелые повреждения моего самолета. Атака, конечно, была рискованной, но 
оправданной. Во время нее сзади моего самолета, справа и слева, находились два 
Ме109. Но если бы я не сбил ведущего, то он через секунды расстрелял бы 
Семенова. Ошибка заключалась в том, что я, после того как зажег «мессершмитт», 
задержался на несколько секунд, наблюдая за падающим вражеским самолетом. Вот 
они, секунды, которые использовал враг!
      Из анализа первого боя напрашивался вывод, который стал незыблемым для 
меня правилом: не смотри за сбитым самолетом, а энергичным маневром уходи и ищи 
нового противника. Всю войну я руководствовался таким законом и учил этому 
своих летчиков. Это правило не раз спасало меня и моих товарищей от гибели.
      А утро началось с вызова на командный пункт. Иванов поставил передо мной 
неожиданную задачу:
      – Вылетайте со своим звеном в Пырлицу. Атакуйте там на летном поле 
немецкий десант. Вылетать немедленно.
      В Пырлице мы внимательно осмотрели аэродром сверху. Но обнаружили всего 
лишь три валявшихся парашюта. Наверное, их оставили приземлившиеся немецкие 
летчики со сбитого бомбардировщика. Поняли, что это было одно из тех панических 
сообщений о десанте, которые часто поступали в дивизию от местных жителей.
      Но нельзя же уходить домой с неизрасходованными боеприпасами. Решил пойти 
на аэродром Яссы и проштурмовать его. Взяли новый курс. Севернее города 
обнаружил идущих ниже нашей группы пару «мессершмиттов». Пропустил их под себя 
и тут же спикировал. Я нацелился на ведущего Ме109. Удар наш был молниеносный 
и точный. С первой же очереди я расстрелял «мессера». Ведомый со снижением 
развернулся в западном направлении и стал удирать. Я было пошел вдогон, но, 
посмотрев в сторону напарников, увидел, что они крутили петли. Присмотрелся, 
вижу гонятся друг за другом с большими перегрузками. Прекратил преследование, 
бросился на помощь ведомым. Против