орой. Вражеский истребитель 
развалился на куски, но и «миг» с отбитой половиной крыла пошел к земле. 
Повидимому, Никитин потерял сознание при столкновении с «мессершмиттом» и не 
смог выброситься с парашютом…
      В жизни иногда так бывает, что беда не приходит одна. Вскоре после 
Никитина трагически погиб по вине авиаремонтников Лукашевич. Болью отзывается 
гибель в бою, но еще больнее, когда жизнь летчика нелепо обрывается изза 
халатности наших же людей. Опытный истребитель, успешно выполнявший боевые 
задания с начала войны, погиб не от вражеских зениток или истребителей, а изза 
беспечности ремонтника, забывшего молоток в фюзеляже самолета. Во время облета 
отремонтированного самолета молоток попал под тягу рулей глубины и заклинил 
управление. Выброситься из падающего «мига» Лукашевич не смог – фонарь кабины 
на большой скорости не открылся.
      На фронте, еще в начале войны, мы поснимали с самолетов сдвижную часть 
фонаря. Знали, что она не обеспечивает открытие кабины в аварийной обстановке. 
Но авиаремонтный завод продолжал их ставить. Не посчитались с опытом летного 
состава…
      Нелепая гибель Лукашевича возмутила летчиков. Мы потребовали строго 
наказать виновных. Ревтрибунал сказал свое твердое слово. Но боевого товарища 
мы потеряли…
      В начале апреля наш полк перелетел на полевой аэродром на окраине 
Краснодона. Никто из нас тогда, конечно, не предполагал, что этот небольшой 
шахтерский городок станет известным не только у нас в стране, но и во всем мире.
 Молодые патриоты, комсомольцы прославят его своей героической борьбой с 
немецкими захватчиками.
      В Краснодоне произошло важное событие в моей жизни. На аэродроме, у 
самолетов, состоялось партийное собрание. На нем я был принят в ряды 
Коммунистической партии. Чуть позже комиссар полка Михаил Акимович Погребной 
вручил мне партийный билет.
      – Александр Иванович! Ты стал членом нашей сражающейся партии. С честью 
неси имя коммуниста через все бои с фашистскими захватчиками, через всю жизнь,
 – сказал он.
      – Приложу все силы, чтобы оправдать высокое звание члена ленинской партии.
 До последнего вздоха буду уничтожать в боях ненавистного врага, – заверил я.
      М. А. Погребной относился ко мне с большой симпатией, как и ко всем 
летчикам. Он заботился о нас, предостерегал от ошибок. Мы все любили и уважали 
комиссара полка. Он был настоящий коммуниструководитель, заботливый, 
требовательный, вдумчивый. Хорошая у него была черта в подходе к людям. Он 
оценивал их по главному показателю – выполнению своего долга, отбрасывая все 
мелкое, житейское.
      После перебазирования в Краснодон основные усилия полк сосредоточил на 
разведку противника в районах Горловки и Макеевки. Летчики обнаружили там 
скопление войск врага. Даже количественный рост зенитных средств убеждал нас в 
этом. Чувствовалось, противник наращивает здесь силы, готовит удар отсюда. 
Однажды, докладывая разведывательные данные, я не утерпел и высказал свое 
мнение о том, что, судя по всему, противник будет стремиться завязать «мешок». 
Мне за это высказывание, как непатриотичное, пришлось позже даже давать 
объяснение. Для меня все обошлось благополучно, но тревога за возможное 
осложнение дел на фронте осталась. События прошлого года показали стремление 
противника использовать любые возможности для окружения наших частей.
      Вскоре майор Иванов приказал мне вылететь в Новочеркасск, в распоряжение 
заместителя командующего ВВС нашего фронта генерала К. Ф. Науменко. 
Командировка намечалась продолжительная. Перебросить меня туда на УТИ4 было 
поручено командиру звена Искрину.
      В этот день был сильный боковой ветер. «Боковик», как говорят летчики. 
Все самолеты, вылетевшие на боевые задания, взлетали и садились поперек 
взлетнопосадочной полосы.
      Переоценив свои способности, я решил взлетать на УТИ4 по полосе. На 
разгоне самолет повело в сторону, удержать его от разворота я не смог и 
подломил левую ногу шасси. За взлетом наблюдал с КП командир полка. Он был 
очень раздосадован моим неразумным решением, поломкой самолета.
      – Товарищ командир! Разрешите перелететь на УТ2, – с виноватым видом 
попросил я майора Иванова.
      – Видишь террикон?.. Вот в том направлении Новочеркасск. Иди пешком! За 
дорогу наберешься ума, продумаешь, как взлететь при сильном боковом ветре, – 
рассерженно ответил он и ушел на КП.
      Зная отходчивый характер Виктора Петровича, решил свою просьбу повторить 
чуть позднее. Действительно, успокоившись, он вызвал меня, еще раз отчитал и 
дал указание на вылет. Через два часа мы с Искриным были в воздухе.
      Прилетев в Новочеркасск, я прибыл к генералу К. Ф. Науменко.
      – Командование решило создать группу на «мессершмиттах» для выполнения 
специальных заданий, – сразу же сказал генерал. – Вы опытный разведчик, поэтому 
решено вас включить в эту группу. Сейчас немедленно приступайте к изучению 
Ме109, а вечером начнем полеты.
      Опять разведка… Так она надоела мне. Вначале было желание отказаться от 
предложенной работы, но после раздумий я дал согласие. Мне захотелось познать 
особенности «мессершмитта», его сильные и слабые стороны. Это же позднее можно 
использовать в боях с вражескими истребителями. Надеялся использовать Ме109 
для «свободной охоты» за самолетами врага. Кроме того, сказалось стремление 
испытать себя в необычной обстановке, в рискованном положении, «вне закона». Я 
понимал, что если попаду в руки противника, меня ждет немедленный расстрел.
      У ангара стояли Ме109 с накрашенными звездами на бортах и киле. Как 
выяснилось, на этих самолетах перелетели два словацких летчика. Они отказались 
воевать на стороне фашистов. Около «мессершмиттов» уже находились старший 
группы майор Телегин