шими истребителями «хеншелям» появились новые 
двухфюзеляжные разведчики и корректировщики «ФоккеВульф189». Солдаты метко 
окрестили эту машину врага «рамой». Самолет ФВ189 был нескоростной, но очень 
верткий, маневренный. Сбить его было не такто просто. Над линией фронта ФВ189 
почти всегда появлялся прикрытый парой или даже четверкой «мессершмиттов». Для 
его уничтожения требовались умелый маневр, сковывание вражеских истребителей 
прикрытия, внезапная атака. Встречи летчиков полка с ФВ189 были в основном 
неожиданными. Както такой случай произошел и с моим напарником Даниилом 
Никитиным.
      По установленному графику он вылетел первым на закрепленном за нами 
«миге». Предстояла разведка тыловых объектов. Но на аэродром он вернулся раньше 
положенного времени. Вылез из кабины, бросил снятый парашют и шлем на крыло 
самолета. Вижу, стоит, задумчиво опираясь на консоль крыла. Нервно теребит 
планшетку. Подошел близко, но он меня вроде и не замечает.
      – Даниил! Что с тобой? Чтонибудь случилось? – спросил я у него.
      – «Раму» упустил, – с отчаянием махнул он рукой. – Обидно… Была уже в 
прицеле и ускользнула, гадина!
      – Расскажи, как это произошло?
      Никитин сосредоточился и довольно подробно восстановил обстоятельства боя.
 Пересекая линию фронта, он увидел кружащегося над нашим передним краем обороны 
ФВ189. Решил его атаковать с ходу. Внезапного удара не получилось. 
Корректировщик своевременно обнаружил наш истребитель и резким маневром ушел из 
прицела. Пулеметная очередь Никитина прошла мимо. При развороте для повторного 
удара Никитин был атакован парой Ме109 и скован боем. Но «мессеры», видать, не 
решались действовать активно. Убедившись в безопасности своего подопечного, они 
вышли из боя и направились в западном направлении. Никитину изза большой 
выработки горючего оставалось только идти домой.
      Тут же у самолета разобрали ошибки в этом бою. Я посоветовал ему в 
следующий раз при встрече с корректировщиком атаку наносить внезапно, на 
повышенной скорости – «соколиным ударом». И при этом учитывать возможность 
прикрытия «рамы» истребителями и не попадаться под их удар.
      На следующий день первым слетал на разведку. После меня к вылету 
готовился Никитин. Мне же Иванов приказал слетать на аэродром авиаремонтного 
завода и перегнать оттуда отремонтированный МИГ3.
      Вернувшись, я увидел место, где всегда стоял самолет, пустым. Передав 
пригнанный самолет, подошел к нашей стоянке.
      – Никитин все еще на задании? – спросил Чувашкина.
      – Он пока не вернулся, хотя время полета давно уже истекло, – отозвался 
техник. В его голосе слышались тревожные ноты.
      На телефонные запросы с соседних аэродромов ответили, что Никитин на 
посадку не заходил. С командного пункта дважды запрашивали авиационные части, 
хотя понимали, что в случае вынужденной посадки летчики стремились сами 
немедленно доложить об этом, чтобы не вызывать беспокойства в части.
      Тревога за Даниила Никитина охватила и меня. Правда, старался не 
показывать беспокойства перед летчиками. Но мысли о судьбе товарища не покидали 
ни на минуту.
      «Пока не вернулся…» Сколько событий могут скрывать эти слова: от 
благополучного исхода в бою до трагического конца. Счастливцы те. кому повезло 
сесть подбитым или выброситься с парашютом на свою территорию. Они вернутся в 
полк, будут дальше продолжать сражаться с врагом. Так это было и со мной. Но 
чаще за словами «не вернулся с боевого задания» скрывается неизвестность места 
и обстоятельств гибели. Такой тайной окутана судьба Константина Ивачева, Ивана 
Деньгуба, Степана Комлева. Нам, повидимому, так и не удастся раскрыть ее.
      Наступил вечер. Окончился боевой день. Все еще никаких известий о 
Никитине не поступало. С КП я зашел в комнату, где отдыхали летчики, прибывшие 
к нам в прошлом году. Никто не спал. Меня встретили настороженными взглядами.
      – Все попрежнему, – кратко ответил я на немые вопросы.
      Не хотелось думать о самом худшем, теплилась надежда…
      Поздно ночью, перед сном, с КП пришел адъютант эскадрильи Медведев.
      – Получили сообщение от наземных войск. Никитин вместе с самолетом упал 
на переднем крае обороны, на Миусс, – голос у Медведева дрожал.
      Весть отдалась тяжелой болью. Все мы любили Никитина. Погиб замечательный 
парень, уже сложившийся истребитель. Это была первая потеря в группе молодых 
летчиков, которых пришлось переучивать на МИГ3 в Зернограде. Мне особенно 
часто приходилось летать с ним вместе. Радовало его успешное становление как 
боевого летчика. Я так надеялся, что вырастет настоящий воздушный боец, что нам 
не раз придется еще вместе бить противника.
      На место гибели Никитина была послана аварийная команда. Но солдаты не 
смогли докопаться до останков летчика. Самолет глубоко вошел в заболоченный луг.
 Работать приходилось ночью, строго соблюдая светомаскировку, а порой и под 
огнем противника. Весенний разлив поднял уровень реки, и вода заполняла яму, не 
давала углубляться в грунт. Откачивать воду имеющимися средствами было 
невозможно. Воронка от упавшего «мига» стала могилой Даниила Никитина.
      Старший аварийной команды инженер эскадрильи пересказал нам сообщение 
воинов стрелкового батальона, в расположение которого упал Никитин, о ходе 
воздушного боя.
      На «раму», которая кружилась над нашим передним краем обороны, внезапно 
спикировал Никитин. Первой же длинной очередью зажег ее. Но тут со стороны 
солнца на него напала четверка «мессершмиттов». Никитин отважно и умело вел бой,
 несмотря на численное превосходство противника. Он сбил Ме109, а потом, на 
встречнопересекающемся курсе, врезался во в