частей. Ночью они вырвались из окружения и соединились с обороняющимися 
войсками. Путь их выхода обозначили брошенные коегде повозки.
      Все эти сведения были доведены до командования фронта. Думаю, что они 
сыграли определенную роль в выработке дальнейших решений.
      На нашем фронте в середине ноября произошли большие события. Танковая 
армия врага с подошедшими пехотными дивизиями ринулась на Ростов. В тот же день 
перешли в контрнаступление западнее Шахт войска Южного фронта. Они успешно 
прорвали оборону фашистских войск и стали заходить в тыл главной группировке 
противника. Вражеская танковая армия, с большими потерями захватившая Ростов, 
оказалась в критическом положении. Противник начал поспешное отступление на 
заранее подготовленную линию обороны по реке Миус, прикрываясь заслонами в 
узлах дорог и населенных пунктах.
      К сожалению, авиационные части не могли активно участвовать в боях. 
Низкая облачность, туманы и снежные заряды ограничивали наши действия. Самолеты 
врага вообще не летали. Генерал Осипенко часто посылал меня на разведку 
вражеских арьергардных заслонов, для поиска наших кавалерийских соединений, 
действующих в тылу врага. Мне приходилось вести многие полеты в самых тяжелых 
погодных условиях, летать вслепую, на высоте тридцать и менее метров, попадать 
в снежные заряды. Только точное пилотирование самолета по приборам позволяло 
выдерживать курс и высоту, не раз спасало от столкновения с землей.
      Разведка танковых заслонов, прикрытых зенитками, даже на бреющем полете 
была небезопасна. Местность открытая, войск мало. Зенитчики врага вели 
настильный огонь. От него трудно спастись, хотя и вел самолет, прижимаясь почти 
вплотную к стерне. Приходилось энергично уходить в нависшую облачность, резко 
менять курс, маневрировать, уходить от светящихся трасс «эрликонов». Да и 
последующий выход из облачности для визуального наблюдения на малой высоте 
требовал большой осторожности. Можно было легко зацепить землю. В таких случаях 
я применял выход пологим скольжением, с небольшим креном. Это был более 
безопасный способ, чем снижение прямо перед собой.
      Исключительно сложные погодные условия выработали привычку тщательно 
готовиться к каждому полету, быть предельно собранным, внимательным, проявлять 
постоянную бдительность, чтобы выполнить боевую задачу.
      В эти дни тяжелых боев под Ростовом каждый из нас постоянно думал о 
Москве, с горечью переживал неудачи в оборонительном сражении у стен столицы. 
Мы твердо верили, что Москва не будет отдана врагу. Но тревога за нее не 
покидала ни на минуту.
      В этой обстановке важную роль сыграло усиление политической работы, 
направленной на укрепление моральнопсихологического состояния личного состава 
полка. Все делалось, чтобы поднять боевую активность каждого летчика и техника, 
развить инициативу, настойчивость. Эту работу действенно организовал комиссар 
полка Михаил Акимович Погребной. Он прибыл к нам на смену Чупакову, убывшему на 
летную работу в запасной авиационный полк. Хотя Погребной и не был летчиком, но 
личный состав полка относился к нему с большим уважением, ценил его за 
внимательное отношение к каждому воину, за доброту. Его беседы, полные ярких 
примеров героизма, все мы слушали с большим вниманием. Он умело доводил до 
летчиков задачи, подчеркивал, что наши успешные действия здесь, под Ростовом, 
направлены и на защиту Москвы. Громя врага, мы сковываем его резервы, 
уничтожаем живую силу и технику.
      Хорошо организованная и целеустремленная работа политического состава, 
партийных и комсомольских организаций вдохновляла летчиков и техников на более 
успешное выполнение боевых задач. Штурмуя колонны врага, нанося огневые удары, 
мы все понимали, что каждый убитый завоеватель, каждая сожженная машина, 
поврежденная пушка – наш вклад в общее дело Победы.
      В первой половине декабря закончилось сражение под Ростовом. Группировка 
противника была разгромлена и отброшена к Таганрогу и за реку Миус. Враг понес 
большие потери, и только подброшенные сюда дополнительные силы с других 
участков фронта и заранее подготовленные оборонительные позиции позволили 
гитлеровцам остановить наше контрнаступление.
      А какое ликование принесла весть о разгроме главной группировки 
фашистской армии под Москвой, о стремительном наступлении наших войск на запад! 
Радоваться было чему. Противник понес огромные потери, был отброшен от столицы. 
Такого удара гитлеровцы еще не испытывали за всю вторую мировую войну. 
Развеялись наши тревоги за Москву. Стала более осязаемой вера в неминуемый 
разгром фашистских захватчиков, в нашу Победу.
      После тяжелого первого полугодия войны все мы с большими надеждами 
вступали в военную зиму. Полк перебазировался на полевую площадку у города 
Шахты. Отсюда было ближе действовать по гитлеровским войскам. Летчики вели 
разведку, штурмовали скопления врага на позициях, уничтожали его транспорт на 
дорогах. Авиация противника на нашем участке появлялась редко, и воздушных боев 
почти не было.
      Зима в тот год выдалась суровой. Морозы и снежные метели значительно 
ограничивали боевую активность. Погода диктовала свои условия. Летали 
небольшими группами и одиночно, уничтожая автомашины пулеметным огнем и 
«эрэсами». Применять бомбы изза низкой облачности было нельзя.
      В один из таких вылетов в канун Нового года наша группа из четырех 
«мигов» обнаружила на дороге к Амвросиевке небольшую колонну. Мы неожиданно 
вышли на цель и с ходу атаковали ее. Удар был молниеносным и точным. Зажгли 
двенадцать машин. Среди них пять бензовозов. Они вз