емле. От Полог поворачиваем на Орехов. По 
дороге на запад выдвигаются отдельные небольшие колонны автомашин и артиллерии. 
Навстречу им движется поток беженцев. Снижаемся. Видим, как спешат наши войска. 
Понимаю, они идут, чтобы создать заслон танковому клину противника. Сил у наших 
мало, но идут твердо, не растягиваясь. Идут, чтобы стоять насмерть.
      Снова выходим на среднюю высоту. Восточнее Малой Токмачки, у лесных 
посадок, видны наши крупнокалиберные пушки. Они ведут огонь в направлении 
Орехова. Вот и западная окраина села. Вчера я видел стрелковые подразделения, 
роющие здесь окопы. Сегодня просматривается сплошная траншея, занятая бойцами. 
Хватит ли у них сил отразить удар вражеских танков?..
      А впереди, ближе к Орехову, уже противник. Просматриваются танки с 
крестами на бортах, автомашины. Они расползаются по лесным посадкам, скошенным 
полям. Орехов забит боевой техникой. Да, много сил у противника…
      Обойдя батареи зениток, идем к Запорожью. По дорогам на юг снова танки, 
машины, пушки. Развернулись на обратный маршрут. Внимательно смотрю, стараясь 
запомнить на местности колонны противника, их состав, направление движения. 
Комлев при энергичных маневрах иногда отрывается от меня, потом вновь занимает 
боевой порядок.
      Вот уже Орехов позади, скоро наша оборона в Малой Токмачке. Обстановка на 
земле вызывает злость на врага. А это чувство не всегда приводит к разумным 
действиям. Решаю перед выходом к своим ударить «эрэсами» и прострочить 
пулеметным огнем автомашины на дороге. Перевел самолет в пикирование и глянул в 
сторону Комлева. За мной его нет. Ищу взглядом. Вон он, выше и впереди. Уходит 
на восток. А за ним – пара «мессершмиттов». Могут нагнать…
      Энергично вывожу самолет из пикирования, облегчаю винт, даю форсаж, 
бросаюсь вслед за вражеской парой. Смотрю вперед, глаз не спускаю с Комлева. 
Почему он не включает форсаж мотору? Тогда смог бы оторваться от противника. 
Как хотелось в эти минуты подсказать Степану это. Вот и сказалась 
неподготовленность Комлева к действиям в сложных ситуациях боевого полета. 
Разве мог я предугадать, что он не знал этой простой истины?..
      А вражеская пара уже в хвосте у «мига». Через секунды откроет огонь. Надо 
спасать Комлева. Дистанция до «мессершмиттов» еще большая, но ждать дальше 
нельзя. Пускаю «эрэс». Он проносится мимо. Пускаю второй. Снова нет попадания.
      Однако снаряд с огневым хвостом пронесся так близко от ведомого пары, что 
напугал его. Он тут же развернул свой самолет вверх. А я нагоняю ведущего. От 
него к самолету Комлева уже потянулись дымные пулеметные трассы. Нельзя терять 
и мгновения. Тут же открываю огонь и длинной очередью прошиваю «мессера». Из 
него вырвался дым. Он както осел, но еще идет своим курсом. Продолжаю стрелять 
по нему и дальше… В эти секунды чуть не врезался в горящий самолет противника.
      Вдруг по мотору моего «мига» ударила пулеметная очередь. Бросил 
истребитель вправо, ниже трассы. Над моей головой пронесся «мессер». Сгоряча, 
спасая Комлева, я не заметил справа вторую пару врага. Они и влепили очередь в 
мой самолет.
      Мотор сразу дал перебои, скорость резко упала. Три оставшихся 
«мессершмитта», построившись в цепочку, стали заходить в хвост моего «мига». Об 
активном бое и думать теперь нечего. Помощи ждать неоткуда. Надо рассчитывать 
только на себя, на умение уходить изпод ударов. Понимаю, надо тянуть к своим 
войскам у Малой Токмачки. Там мое спасение.
      Вражеские летчики, уверенные в победе, будут стремиться добить меня, 
увеличить счет сбитых самолетов. В эти секунды я собрал в кулак всю свою волю и 
самообладание и подготовился к маневрированию. Оставалась только эта 
возможность.
      Повернулся изза бронеспинки лицом к приближающимся «мессерам». Наблюдаю, 
как они «волчьей стаей» настигают меня, заходят в хвост поврежденному «мигу». 
Мне надо уловить мгновение открытия огня Ме109 и резко уйти под трассу. 
Главное, не допустить прицельного огня, особенно пушечного. Маневр нельзя 
делать раньше, запаздывание равносильно гибели.
      Вот уже приближается первый «мессер». Слежу в оба. Он на прицельной 
дистанции открытия огня. В то же мгновение бросаю истребитель со скольжением 
вниз и в сторону. Огненная трасса проходит выше, и тут же надо мной 
проскакивает самолет врага. Провожаю его взглядом. Он снова возвращается в 
растянувшуюся цепочку самолетов.
      Заходит на атаку второй. Все повторяется. Но, или я чуть запоздал с 
броском «мига», или он открывает огонь раньше, – пули дробно бьют по 
бронеспинке, будто молотком отстучали. Но жив мой самолет…
      Так повторяется раз за разом стрельба по «мигу», а я ухожу от огня 
противника. Бросаю взгляд на высотомер. Постепенно теряю высоту с каждым уходом 
изпод трассы. А она так нужна мне, чтобы дотянуть до своих.
      Перед самой землей мотор заглох. Выравниваю самолет и иду на приземление, 
«на живот». В поле зрения земля, железнодорожная будка, девочка гонит прутом 
корову. Такая мирная картина. И вдруг дробь пуль по бронеспинке. Но подныривать 
под трассу уже нельзя, – не позволяет земля. В самолете раздаются взрывы, и он, 
с перебитым управлением, идет к земле. Грохот… Удар головой о приборную доску – 
и я теряю сознание.
      Смутно слышу гул моторов над собой. Очнулся от сильной боли в голове. 
Ломит в виск