стоянии и с трудом вывел самолет из пикирования. В горизонтальном полете на 
небольшой высоте стало легче. Осматриваюсь вокруг, но «юнкере» не видно. Сажал 
самолет тяжело. А когда зарулил на стоянку, то сил выйти из кабины уже не было.
      – Что случилось, товарищ командир? – испуганно спросил подбежавший 
Чувашкин. Он всмотрелся в меня. – Вы же больной! Идемте в санчасть. В таком 
виде летать нельзя.
      Я почувствовал, что заболел, и сопротивляться было глупо.
      – Помоги выбраться из кабины. Дела, брат, плохи…
      В санчасти, расположенной в домике конторы машиннотракторной станции, 
меня встретила полнотелая врач. Сразу же измерила температуру. Ахнула:
      – У вас тридцать девять градусов! Как же вы летали? Немедленно ложитесь! 
Будем лечиться.
      – Хорошо! Только позвоните в штаб, Иванову, сообщите, что болен.
      – Не волнуйтесь! Все будет сделано.
      На третий день температура стала нормальной. Я попросил врача вернуть 
обмундирование, считая себя уже здоровым и годным для боевой работы. Врач же 
уговаривала меня еще полечиться пару дней. Наш спор был неожиданно прерван 
взрывами бомб. От ударной волны с жалобным звоном полетели стекла из окон. Врач 
проворно схватила носилки, упала на пол и укрылась ими. Я едва удержался от 
смеха, подумал, что вот уж воистину утопающий хватается за соломинку.
      Через тричетыре минуты сконфуженная женщина стрелой вылетела из палаты, 
а я, проворно набросив больничный халат, решительно направился на стоянку 
эскадрильи. Поговорил с летчиками о делах. Узнал, что произошло. Оказалось, что 
группа Ме109, поворовски выскочив из облачности, сбросила около десятка бомб 
с высоты более тысячи метров и снова скрылась за облаками. К счастью, 
действовали они в спешке, не прицельно. Бомбы упали в стороне от стоянки. Никто 
не пострадал, повреждений техники также не было.
      «Чего ж они напугались? – думал я. – У нас на аэродроме ведь нет ни 
одного зенитного пулемета. Видно, хваленые асы нередко проявляют храбрость лишь 
тогда, когда ловят „легкую добычу“.
      Вскоре летчики группами взлетели на штурмовку, в том числе и на моем 
«миге». Поговорив с техниками, «отведя душу», направился снова в санчасть.
      Вдруг мое внимание привлек звук работающих авиамоторов. С запада, в 
направлении опустевших стоянок, подходила к аэродрому шестерка Ю88. «Надо 
укрыться», – решил я. И не зная о траншеях и ровиках, устроенных техсоставом, 
решил просто ничком лечь на землю. Посыпались бомбы. Чувствую, полоса взрывов 
надвигается все ближе ко мне. «Вот и конец», – подумал я и плотнее прижался к 
земле. Примерно за полсотни метров от меня взрывы прекратились и 
бомбардировщики ушли на север.
      Вернувшись в санчасть, потребовал свое обмундирование.
      – Что вы так торопитесь? Вам необходимо еще подлечиться, – протестовала 
врач.
      – Дорогой доктор! Не хочу погибнуть как куропатка. Вам тоже надо 
перебираться из этого помещения. Рядом с вашей санчастью сосредоточены 
уборочные комбайны, а немцы их принимают за боевую технику и бомбят. Немедленно 
уходите отсюда!
      В эскадрилью прибыл кстати: как раз в это время противник с плацдарма у 
Каховки перешел в наступление на Перекоп. Полк после утренней штурмовки сел на 
аэродроме западнее Мелитополя, у села Нижние Серагозы. Мы понимали, что 
расположимся здесь на короткое время.
      Утром все группы истребителей вновь ушли на штурмовку. Техсостав и воины 
батальона аэродромного обслуживания убыли на новую точку. Подходило время и 
моего вылета на разведку. И надо же – такая курьезная обстановка: с раннего 
утра приблудился к моему самолету небольшой поросенок. Он путался под ногами и 
хрюкал, надеясь поживиться харчами. Я остановился даже, с сожалением 
уставившись на осиротевшее животное. Что с ним делать? Оставлять немцам на 
закуску? Застрелить?.. Жалко. Не придумав ничего другого, я связал ему ноги и 
пристроил за бронеспинкой. Так мы вдвоем и слетали на разведку. В Нижних 
Серагозах, доложив результаты, попросил заведующего летной столовой забрать 
моего необычного пассажира. Он пообещал подкормить повизгивающего от голода 
попутчика.
      За ужином, не выдержав, рассказал летчикам историю с поросенком. И 
пожалел, конечно: лучше бы уж промолчать.
      – Ну, Сашка! Если бы «мессеры» знали, кто с тобой летит, они бы уж ни за 
что от тебя не отстали.
      – Ладно!.. Хватит смеяться над моим напарником. Я изза него весь полет 
выполнял только на бреющем, все берег его, чтобы не задохнулся на высоте.
      В Нижних Серагозах поработали пару дней – и снова на новый аэродром.
      Противник, прорвав нашу оборону на Днепре, нанес главный удар в 
направлении Крыма. Своим левым крылом он вел наступление на Мелитополь. Это и 
вынуждало нас к перебазированию. За последнее время полку часто приходилось 
вылетать с одного аэродрома, наносить штурмовые удары, а садиться на другом. 
Техсостав и батальон аэродромного обслуживания уходили на новое место 
базирования иногда под разрывами снарядов.
      Моя группа, успешно выполнив штурмовой удар по колонне автомашин с 
пехотой, приземлилась на летное поле около Астраханки. Нас никто не встретил, 
на аэродром еще не успела прибыть передовая команда.
      Замаскировав самолеты, мы провели разбор действий летчиков в боевом 
вылете. К эт