ка. «Шкасы» отказали после первых же очередей. 
Работал лишь БС.
      У одного «юнкерса» из мотора повалил черный дым. А я никак не могу добить 
его – кончился боезапас патронов. Ну, думаю, он с пробитым мотором и другими 
повреждениями не долетит до своей базы. И всетаки было досадно, что стрелять 
нечем и надо возвращаться на аэродром. Лечу все же удовлетворенный, что сбил 
Ю88.
      Штаб полка послал запрос подтвердить сбитие «юнкерса». Неожиданно пришел 
отказ. Моряки мотивировали его тем, что и они вели интенсивный огонь с катеров 
по группе бомбардировщиков. Кроме того, подобрали на воде парашютистов. Я не 
расстроился. Считал, что не так важно было, кому записан сбитый «юнкере». 
Главное, что этот стервятник не будет больше сбрасывать бомбы на наши войска, 
на города и села.
      Вечером в полк вернулся один из водителей батальона аэродромного 
обслуживания. Он приехал прямо из Березовки. Шофер рассказал, как на второй 
день после нашего отлета в Тузлы, в село, где размещался штаб и столовая 
батальона, ворвались фашистские мотоциклисты. Они из пулеметов и автоматов 
расстреляли официанток, поваров и работниц штаба. Зверство поразило всех нас, 
отдалось болью в сердце. Мы хорошо знали этих работящих и скромных девушек. 
Летчики, выслушав сообщение, долго не могли прийти в себя, стояли как вкопанные.

      – Встречу мотоциклистов, беспощадно буду их расстреливать, – сказал 
ктото, выражая мысли всех нас. Селиверстов поднял глаза от земли:
      – Жалко девчат. Только вчера они в вещевом складе обменяли мне обгоревшие 
сапоги и реглан. Фашисты – это дикие звери и никакой пощады им не должно быть. 
Их надо уничтожать, как бешеных собак!
      А обстановка осложнялась с каждым часом. Наступающие войска противника с 
запада и севера надвигались на Одессу и Николаев. Они оттесняли наши 
ослабленные части к Днепру и прижимали их к Черному морю. Но пока железные 
дороги на восток не были перерезаны. По ним днем и ночью шли эшелоны на запад с 
людьми, с оборудованием. По шоссейкам двигались потоки беженцев.
      Угрожающая обстановка на южном крыле фронта заставила перебазироваться 
еще восточнее. Оставив Тузлы, полк перелетел на полевую площадку между 
Николаевом и Херсоном, в Копани. В эти дни наша часть, как и вся истребительная 
авиация в Причерноморье, действовала в интересах наземных войск, наносила 
штурмовые удары, помогая стрелковым соединениям удерживать оборону.
      Мне в паре с Лукашевичем, а чаще одному, приходилось вылетать на разведку 
войск противника. Маршрут и временной график полета установил штаб дивизии. Они 
были постоянны: Одесса, Балта и Первомайск. Не случайно именно в этих 
направлениях «мессершмитты» начали активно охотиться за разведчиками. 
Обстановка заставила серьезно задуматься о тактике выполнения заданий.
      В очередной раз меня и Лукашевича вызвали на КП. Так летчики стали 
называть командный пункт полка, размещенный в землянке на границе аэродрома. В 
нем находились командование полка, офицеры штаба, стояли сейф с секретными 
бумагами, столы с картами и телефонами.
      Нам приказали снова вылететь на разведку с задачей определить главные 
направления движения основных сил наступающего противника на Одессу. Утром на 
этом маршруте нашу пару уже пытались перехватить «мессершмитты». Стремясь 
избежать встречи с ними, мы решили выйти в район другим курсом, с севера. 
Маршрут продумали так, чтобы над занятой противником территорией солнце не 
слепило нас.
      Пара сразу взяла курс на северозапад, в направлении НовоУкраинки. 
Севернее Николаева, над дорогой к нему из Кировограда, вижу ниже нас, на высоте 
тысяча метров, «хеншеля». Моментально сваливаюсь сверху и внезапно атакую. 
Очередь в упор – и вражеский разведчик, перевернувшись, врезался в землю. 
Уточняю место его падения. Вдруг вокруг моего самолета замелькали трассы 
зенитных снарядов. На дороге разглядел большую колонну танков и машин. Она 
двигалась на Николаев. Решаю еще раз, более точно определить силы противника. С 
Лукашевичем мы зашли севернее, к Бобринцу, спикировали и на бреющем на большой 
скорости пронеслись вдоль дороги. Одних танков в колонне было более сотни.
      Параллельно ей, западнее, по дороге на Новую Одессу двигалась еще одна 
колонна машин и артиллерии. Вышли на Николаев – в городе было спокойно, никакой 
тревоги. Дымили трубы заводов, на верфях строились и ремонтировались морские 
суда, по улицам спокойно шли люди, а в скверах играли дети. Никаких наших войск 
севернее города мы не обнаружили. А ведь через несколько часов здесь будет враг.
 Надо быстрее доложить об этой грозной опасности.
      Наше быстрое возвращение удивило работников штаба.
      – Что случилось? Почему вернулись с задания?
      – В пятидесяти километрах севернее Николаева, на дороге из Кировограда до 
сотни немецких танков и более сотни автомашин. Рядом, по дороге на Новую Одессу,
 также большая колонна автомашин и артиллерии противника, – доложил я, указывая 
на карте места движения войск врага.
      Данные нашей разведки заместитель начальника штаба полка немедленно 
передал в штаб дивизии. Там, очевидно, неправильно поняли донесение: уж слишком 
неожиданными были сведения.