адо изложить на бумаге, продумать 
схемы, доказательства. Опираясь на палку, я отправился в село Маяки за 
покупками. Приобрел там мыло, зубную щетку и порошок. А главное – общую 
школьную тетрадь. Купил и миниатюрный чемоданчик, который легко можно было 
поместить за бронеспинку самолета при перелетах на другие аэродромы. А такая 
перспектива явно вырисовывалась ввиду отступления наших войск на восток.
      В тетради крупно написал заголовок – «Тактика истребителей в бою». Потом 
начал записывать свои соображения и расчеты, делать схемы.
      Както поздно вечером ко мне ввалилась группа летчиков эскадрильи. Они и 
застали меня с тетрадкой. Окружили, с шутками стали допрашивать. Особенно 
«старался» Дьяченко.
      – Товарищ командир, открой секрет, что ты все это пишешь?
      – Делаю коекакие выводы из своего боевого опыта.
      – Это что? Новый роман «Война и мир»? – Все засмеялись. А Назаров даже 
упрекнул:
      – Боевой летчик, а занялся писаниной. Ты что, решил бросить летать?
      – Нет! Летать не брошу. Да вот думаю, как воевать тактически грамотно.
      Кратко рассказал о том, какие мы допускаем недостатки.
      – Ну и какие же твои выводы? – настойчиво допрашивал меня Степан Назаров.
      – Разные, с учетом обстоятельств в бою и выполняемой задачи. Например, 
такой вопрос: ты сбил самолет и продолжаешь вести бой. Стоит ли смотреть, куда 
он падает?
      – И как сам думаешь?
      – Смотреть нельзя, а то окажешься рядом со сбитым вражеским летчиком.
      Пилоты притихли, задумались. Ктото спросил:
      – А как же с докладом о сбитом самолете? Начальство потребует точное 
место падения.
      – Хочешь быть сбитым – тогда смотри. Или другой вопрос. Лучше летать 
парой или звеном?
      – Конечно, звеном, – высказался Фигичев. – Три самолета сильнее, чем два.
      – В количественном отношении три самолета сильнее, а в маневренности? – 
парировал я. – Одно из важнейших требований к истребителям: высокая 
маневренность группы.
      Разговор у нас завязался интересный. Воздушные бойцы не раз участвовали в 
схватках, анализировали действия. Конечно, каждый из нас выводы делал разные.
      – Ну что ж, Саша, сочиняй. Война только разворачивается. Чтобы побеждать, 
надо соображать в бою.
      – Чтобы соображать в воздухе, надо готовиться к этому на земле, – 
заключил я. – Бой требует мысли, ребята.
      Конечно, анализ прошлых боев занимал меня. Но товарищи воевали, а я сидел 
на земле. Не вытерпев, на третий день после возвращения в полк, опираясь на 
палку, пошел в свою эскадрилью. В последнее время я, правда, мало занимался 
делами подразделения. Все время отдавал своему звену и полетам на боевые 
задания. Сейчас, проходя по стоянке, с интересом наблюдал за работой 
технического состава, подготовкой летчиков к очередным вылетам. Встречали меня 
дружелюбно, с добрыми пожеланиями, а иногда и с шутками.
      – Понятно, почему пришел на аэродром с палкой, на подломанных «шасси»,
      – улыбаясь, сказал Селиверстов. – Хочешь, чтобы техники тебя 
подремонтировали…
      – Надоело лежать, хочется уже летать.
      – Ты что, так и полетишь с костылем? Выбрось эти мысли и лечись. Фашисты 
пока наступают. Но мы все равно разобьем их.
      – Я, Кузьма, не могу, чтобы за меня другие били врага.
      – Успеешь еще навоеваться. Подлечись сперва. Мы сейчас как раз вылетаем 
на штурмовку. Расплатимся с зенитчиками и за тебя.
      Пожелал успеха звену Селиверстова, а сам отправился дальше. На одной из 
пустующих стоянок обратил внимание на работу механика по вооружению. На 
крыльевой подъемник он прикреплял пулемет БС, видимо, снятый с разбитого 
самолета.
      – Над чем мудришь?
      – Хочу сделать зенитный пулемет на случай налета на аэродром.
      – Собираешься из этой самоделки сбивать «мессеров»?
      – А что же делать? На аэродроме же нет ни одной зенитки. Вот прицел не 
могу рассчитать, а то сегодня уже пристрелял бы.
      – Могу тебе помочь в расчетах. Давай бумагу и карандаш.
      – Вы эту задачку решите. В каждом вылете видите противника своими глазами 
и знаете теорию стрельбы.
      – Если будем делать сами, не скоро справимся. Надо поставить прицел с 
разбитого «мига», – посоветовал механику. И пообещал поговорить по этому 
вопросу с инженером полка. В затею механика особенно не верил, но хотелось 
поддержать его хорошее стремление. Я и сам любил изобретать, всегда с уважением 
относился к людям, ищущим чтото новое в технике.
      На одной из стоянок вокруг «мига» со снятыми капотами суетилась группа 
технического состава. Всегда они так собирались, чтобы общими усилиями быстрее 
отремонтировать поврежденный в бою самолет. Руководил ими Копылов. Он лишь 
недавно был назначен старшим инженером полка вместо погибшего Шолоховича.
      Увидев меня, Копылов воскликнул:
      – Вот и хозяин явился! Для тебя готовим этот самолет. Новый мотор 
поставили, заменили бензобак и все пробоины заделали. Летай и сбивай фрицев.
      Я обошел кругом самолет. Уж очень много заплат было у него на крыльях и 
фюзеляже. Одно радовало, что поставлен присланный с завода мотор.
      – Когда будет готов к облету самолет?
      – Скоро. Сейчас начнем ставить капоты. А ты сможешь его облетать с 
больной ногой?
      – Смогу. Когда будет все готово, скажите мне.
      – Хорошо.
      Иду по стоянке и с удовольствием вдыхаю запах аэродрома. Все кажется 
родным, знакомым. Даже острый привкус бензина. Сейчас под лучами восходящего 
солнца он испаряется вместе с росой и вызывает стремление скорее подняться в 
воздух.
      Вскоре самолет был готов к облету. Внимательно осмотрел его, особенно 
проверил соединени