е в виду не сейчас, а завтра? — спросил я его.
      — Можно и сейчас. Но если ты устал…
      — Да, в другой раз, пожалуйста.
      На второй день мы вдвоем столкнули с берега лодку, и волна тотчас отнесла 
нас в море на десяток метров. Супрун сел за весла. Греб он умело, сильно. На 
одной ноге у него был длинный глубокий шрам, и, когда нога напрягалась, мне 
казалось, что он чувствует боль. Я предложил поменяться местами.
      — Подожди! Дай поработать.
      Мы уплыли далеко, берег скрылся за гребнями волн. Когда очень уставали, 
давали отдых рукам и беседовали о спорте, об авиации.
      — На каком летаешь? — вдруг спросил он.
      — Ни на каком, — ответил я.
      — Брось шутить.
      — Серьезно. Я авиатехник.
      — Не верю. Ты характером похож на летчика. Прогуливаясь потом ежедневно 
по берегу, мы с ним только раз возвратились к этой теме. Я рассказал ему, как 
получилось, что я стал техником, признался, что действительно мечтаю летать. 
Степан Супрун обрадовался:
      — Ну вот, я же говорил, что ты летчик в душе и в мыслях. Так оно и есть. 
Мне тоже нелегко достались летные петлицы. Пиши мне в Москву, может быть, 
помогу тебе переучиться. А главное — не потеряй свою мечту, тогда добьешься!
      Я пообещал писать ему. После этого он всегда разговаривал со мной, как с 
бывалым летчиком. Он уже считал меня летчиком, и это очень льстило мне.
      — Нас будет в стране все больше и больше. И учти, летчик будущего — это 
не только беззаветный храбрец. Он должен много знать. Твое звание техника тебе 
на этом пути никак не помешает. Уже сейчас существуют десятки видов авиационных 
моторов и у нас и за границей. На войне летчику придется сражаться на различных 
машинах. Тебе легче будет овладевать любым самолетом,
      Его мысли, его отношение к авиации, его дружеские напутствия я не забыл. 
Море, берег, следы на песке, прогулка напомнили мне о Хосте, о Супруне.
      Я рассказал о нем Лукашевичу. Он читал о Супруне и от когото слышал, 
кажется от приехавших из Качинской школы, что он и П. М. Стефановский, 
возглавив два полка, сформированные из летчиковистребителей, воюют гдето под 
Минском.
      — Значит, он на фронте? — спросил я.
      — Точно. Пошли обратно?
      — Фигичев почемуто шлепает дальше.
      — Замечтался. Любовь с первого взгляда.
      Мы вернулись к автомашине. Небо над Николаевом обшаривали встревоженные 
лучи прожекторов, красными крупными искрами в нем вспыхивали и гасли разрывы 
зенитных снарядов. Зарницы выстрелов или взрывов бомб взметались над горизонтом.
 Мы остановились, прислушались. Звуков не было слышно.
      — Хорошо работают зенитчики, — Фигичев незаметно остановился возле нас. — 
Если бы на границе их так встречали.
      — Еще там, в Бельцах, — продолжил мысль Лукашевич.
      — Да. Может, и не знали бы мы, что есть такие Тузлы на свете.
      — Поехали поспим всетаки, — бодро произнес Фигичев.
      На обратном пути наша машина почемуто притормозила у аэродромной штабной 
землянки. Фигичев выпрыгнул из кабины почти на ходу. Летчики, стоявшие в кузове,
 грохнули дружным смехом.
      — Давай, Валька, не теряйся! — крикнул ему вслед командир второй 
эскадрильи.
      Мне стало грустно. Не знаю отчего. Наверное, оттого, что на горизонте 
вспыхивали такие же зарницы, какие мы видели и в Котовске. В один из 
напряженных боевых дней на нашем аэродроме приземлились три самолета незнакомой 
конструкции. По виду они напоминали истребителей, а по размерам 
бомбардировщиков. Посмотреть на новые машины собрались все летчики. И пошли 
разговоры:
      — Да это же ИЛ2!
      — Конечно, он.
      — Штурмовичок что надо!
      — Летающий танк.
      — Такому ничто не страшно. Броня снизу, броня с боков и фонарь из 
бронестекла.
      — На нем воевать — одно удовольствие.
      — Сначала надо самому испытать машину, а потом уж расхваливать, — 
включился в разговор Фигичев.
      — Вот и попробуй, — предложил Виктор Петрович. — Для того и прислали.
      — Хоть сейчас полечу.
      — Готовься.
      Командир полка и мне предложил перейти на штурмовик.
      — Слетаю, тогда скажу, перейду или нет.
      — Значит, не решаешься, пока не пощупаешь руками?
      — И руками и ногами, товарищ командир.
      — Конечно, в воздухе видней, — согласился Виктор Петрович.
      Летчики, пригнавшие ИЛы, превратились в инструкторов. Я залез в штурмовик 
и сразу почувствовал себя свободно, как на повозке. Вот это кабина! Ознакомился 
с расположением приборов, с управлением и запустил мотор.
      Я считал себя ревностным истребителем и ни за что не согласился бы летать 
на других машинах. Но ИЛ2 меня заинтересовал: хорошая скорость, сильный мотор, 
пушки, пулеметы, реактивные снаряды. На такой машине драться можно.
      Взлетел я наполовину штурмовиком, а возвратился на землю только 
истребителем.
      — Ну, как машина? — спросил командир полка.
      — Очень хорошая! Но лично я с истребителя на другой самолет не пересяду.
      — А вот Фигичев согласился.
      — Это дело его. На ИЛе, конечно, бронестекло, броня снизу…
      Виктор Петрович пропустил мимо ушей мою шутку.
      — Завтра полетишь на задание вместе с ИЛами. Увидишь, как они будут 
пахать! Гроза, а не самолет.
      — Кон