разведки и подсчитав в уме расход горючего, я доложил, что к полёту готов. 
Смущала только погода. Генерал проследил за моим взглядом на синоптический 
бюллетень и подошёл к окну. На улице бушевала осенняя непогодь. Всё было белым 
от снега, смешанного с туманом.
      – Муть, – отрывисто сказал генерал.
      Действительно, этот полёт на разведку оказался одним из самых тяжёлых. В 
снегопаде и тумане порою совершенно исчезал горизонт, грозило обледенение – 
особенно опасное на малой высоте. Я вёл машину по приборам. Несколько раз 
«прочесал» заданный район, до боли в глазах вглядываясь в припудренную снегом, 
мокрую землю. Но немецких танков нигде не было видно.
      Поиск длился долго. Я чувствовал большую ответственность за полёт. Ведь в 
те дни далеко к северу, у стен Москвы решалась судьба первого этапа войны. Там, 
собрав в кулак всю свою волю, решимость и ненависть к врагу, советские люди 
стояли насмерть, защищая сердце нашей Родины. Каждый советский воин, где бы он 
ни находился, всем сердцем, помыслами был там, под Москвой, вместе с 
участниками исторического московского сражения. Воюя вдалеке от Москвы, каждый 
из нас считал своим долгом и честью сделать всё от него зависящее, чтобы 
облегчить борьбу наших войск под Москвой.
      Задание – найти танки Клейста – понималось мною именно как моя, личная, 
лётчика Покрышкина помощь воинам, оборонявшим Москву. Найти танки Клейста в те 
дни означало проникнуть в оперативные замыслы командования большой группировки 
противника. Это логично связывалось с понятием о нашем контрударе в южном 
секторе фронта.
      Летя в снегопаде и тумане, я упорно искал и искал немецкие танки. Стрелки 
бортовых часов неумолимо отсчитывали время. Скоро должен был кончиться бензин. 
Возвращаться?
      Но вот, пристально вглядевшись в землю, я увидел нечто похожее на след 
гусениц. Промелькнула какаято одиночная машина. И опять ничего. Немцы, конечно,
 слышали шум мотора советской машины, разрезавшей туман и снегопад, но ни 
единым выстрелом не выдавали своего присутствия.
      Наконец, я нашёл их! В логу, в кустарниках, укрывшись за стогами сена, 
чернели квадратные коробки немецких танков. Группировка Клейста была 
обнаружена!
      Вскоре наши войска совершили контрманёвр и со всей силой обрушились на 
врага. Началась наступательная операция, в результате которой нашими войсками 
был взят Ростов.
      
3. Рождение нового манёвра
      
      С огромной непередаваемой радостью восприняли лётчики нашей части весть о 
том, что под Москвой наши войска одержали выдающуюся победу, что огромные 
полчища врага разбиты, а остатки их, усыпая снега Подмосковья трупами и 
техникой, бегут на запад.
      Мы кричали «ура», пели, обнимались друг с другом. Пилотам дежурной 
эскадрильи нельзя было выходить из кабин самолётов – возле них собрались почти 
все свободные лётчики и техники. Возник короткий митинг. Мы говорили о великом 
значении московской битвы, о прозорливом, гениальном руководстве товарища 
Сталина, о том, что «миф» о непобедимости германских армий и воздушных флотов 
теперь развеян. Победа под Москвой была праздником на всём гигантском фронте 
борьбы с гитлеровцами, торжеством всех советских людей.
      Но все мы отчётливо понимали, что предстоят ещё жестокие сражения. 
Готовиться к ним – задача всех воинов Советской Армии. Эта готовность, 
разумеется, включала в себя и доскональное знание тактики противника, тенденции 
её дальнейшего развития.
      Мне посчастливилось. До сих пор я встречался с «мессершмиттами» только в 
бою, но вот однажды генерал повёл меня к захваченным у врага трофейным 
самолётам и предложил:
      – Попробуй их в воздухе.
      «Мессершмитты» были отданы в моё полное распоряжение. К трофейным 
немецким машинам меня влекло не простое любопытство. Это был своего рода живой 
противник, которого нужно было исследовать со всей тщательностью. Лётчики порою 
узнают достоинства и отрицательные качества самолётов лишь только наблюдая за 
их эволюциями в воздухе. Это как бы знакомство издалека. Примерно так и я был 
знаком с «мессером», видя его до сих пор в прицеле или же выворачиваясь изпод 
его трасс. Теперь представлялась возможность во всех деталях, вплоть до каждого 
шплинта рассмотреть немецкую машину на земле, а затем испытать её характер и в 
воздухе.
      Машина, которую я выбрал, была серийным экземпляром «мессершмитта109». В 
последующем немецкие конструкторы неоднократно модернизировали этот самолёт. 
Каждая модернизация фиксировалась путём добавления к названию типа машины 
какойнибудь буквы или цифры. В последующих боях мне пришлось не раз 
сталкиваться с «мессершмиттами109ф, потом 109г потом 109Г2, и, наконец 
109Г4».
      Всё это были варианты основной машины и отличались от неё лишь некоторыми 
деталями, дающими возможность увеличить скорость, либо изменить время 
выполнения фигур высшего пилотажа. Кроме того, модернизация касалась усиления 
брони, увеличения вооружения самолёта и других элементов, безусловно, имеющих 
значение в воздушном бою. В конце концов мессеры, как и другие немецкие 
самолёты всех серий, марок и типов, оказались битыми нашими советскими 
лётчиками, летавшими на прекрасных отечественных машинах.