на бронированную спинку сиденья. Страшно хотелось пить. К моему «мигу» бежали 
лётчики. И Семёнов бежал, в шёлковом подшлемнике, возбуждённый.
      – Тебя ведь зажгли! – закричал он.
      Он прилетел раньше и сказал, что видел, как я, подбитый, камнем пошёл к 
земле. Товарищи окружили меня. Всех интересовало: как это было! И как водится у 
лётчиков, я движением рук обрисовал воздушную обстановку, удар по хвосту 
«мессершмитта» и скольжение на крыло.
      Это был мой первый немец. Первый, которого я уничтожил. Мне хотелось 
остаться одному и както разобраться в чувствах.
      В этот день и у других лётчиков были победы: наша часть открыла свой 
боевой счёт! Мы радовались успеху. Первые воздушные бои убедили нас, что немца 
можно бить. Успешно били его и на других участках фронта. По радио, в газетах, 
прочитанных между вылетами, мы встречали имена знакомых лётчиков, которые 
отличались в воздушных боях. Нас радовало, что все, и кого мы знали близко, и 
кого совсем не знали, встречаясь с численно превосходящими силами противника, 
никогда не отступали перед врагом, вступали в неравный бой, и, черпая силы и 
уверенность в правоте нашего дела, добивались победы; самоотверженно, не щадя 
себя, жгли вражеские самолёты, уничтожали противника. Радовало нас это потому, 
что ярко и убедительно говорило о моральном превосходстве наших воинов, о 
высоком моральном духе советских людей, грудью вставших на защиту своего 
социалистического Отечества, смело вступивших в яростную, ожесточённую борьбу с 
врагом.
      Тяжёлое время переживала в те дни наша авиация. Гитлеровцы подняли в 
воздух и направили на нашу страну почти все свои воздушные флоты – тысячи и 
тысячи самолётов. Многочисленные эскадры вражеских бомбардировщиков бороздили 
небо, скидывая бомбы на наши войска, города, железные дороги, на мирное 
население. Они действовали в глубокой зоне – триста, четыреста, местами пятьсот 
километров от линии фронта. Немецкие истребители стаями ходили над нашими 
войсками и аэродромами, пытаясь навсегда утвердить за собой достигнутое в 
результате внезапного и вероломного нападения временное, численное 
превосходство в воздухе.
      Советским лётчикам нужно было отражать налёты германских бомбардировщиков,
 уничтожать немецкую истребительную авиацию, вести воздушную разведку и, 
содействуя своим наземным войскам, наносить удары по вражеским танковым 
колоннам.
      Положение усугублялось ещё и тем, что каждый самолёт, находящийся в строю,
 был в то время особенно дорог. Мы знали: пополнять самолётный парк сейчас 
очень трудно. Многие заводы и предприятия нашей авиационной промышленности 
встали на колёса. Уходя изпод удара, они перекочёвывали в глубинные районы 
страны. Нужно было время, чтобы освоить на новых местах сложный процесс 
производства самолётов, выдать и доставить на фронт новую продукцию. Время! Это 
время наши лётчики, как и все другие воины Советской Армии, добывали в 
ожесточённых схватках с врагом, порою ценою собственной жизни сдерживая, 
изматывая, обескровливая противника.
      Откуда мы, советские воины, черпали силы для этих неравных боёв и 
сражений? В чём лежали истоки наших побед? Тот, кто был на фронте третьего июля 
сорок первого года, хорошо знает и помнит этот день. В этот день, впервые после 
начала войны Сталин говорил с советским народом. Он говорил, как близкий друг и 
товарищ, как вождь и полководец, как отец обращаясь к каждому советскому 
человеку, где бы тот ни находился – на севере или юге, в Москве или на Дальнем 
Востоке. В душу каждого из нас глубоко запало сказанное в тот день товарищем 
Сталиным о том, что нужно для ликвидации опасности, нависшей над нашей Родиной, 
какие меры надо принять для того, чтобы разгромить врага.
      Понять всю глубину опасности, угрожающей нашей стране… Отрешиться от 
благодушия и беспечности, от настроений мирного времени… Мобилизовать себя и 
перестроить всю свою работу на новый, военный лад, не знающий пощады врагу…
      Не знать страха в борьбе… Отстаивать каждую пядь советской земли… 
Проявлять смелость, смётку и инициативу, свойственные нашему народу… До 
последней капли крови сражаться за наши города и сёла…
      Наши силы неисчислимы… Наше дело правое! Враг будет разбит, мы должны 
победить!
      Призывы партии, призывы Сталина взволновали всех советских людей, всех 
советских воинов. Какой подъём царил на нашем полевом аэродроме после 
выступления товарища Сталина! Каждый лётчик, механик, офицер штаба ревностным 
исполнением своего воинского долга стремился принести наибольшую пользу общему 
делу советского народа – непримиримой, самоотверженной борьбы с врагом. Многие 
пилоты, уходя в бой, брали с собой портреты товарища Сталина. Маленькая 
фотография Иосифа Виссарионовича была установлена и на приборной доске в кабине 
моего самолёта.
      Боевые вылеты следовали один за другим.
      Большинство из них приносило успех, но были и такие, после которых в душе 
оставался горький осадок понесённой неудачи. Разные бывали тому причины. Но 
одна из них порою давала знать о себе с особенной силой. У наших лётчиков в то 
время ещё не было боевых навыков, а в некоторых случаях и умения использовать 
все возможности доверенной им техники. Ведь против нас выступала авиация, 
прошедшая школу боевых действий на Западе в тридцать девятомсороковом годах. И 
хотя бои там, на Западе, характеризовались весьма своеобразной обстановкой, в 
которой немецкие «асы» редко встречали настоящее сопротивление, всё же они 
накопили известный боевой опыт. Он дополнял численное превосходство врага в 
силах, затруднял нам борьбу с изворотливым и коварным противником.