наблюдатели. Отблески стёкол стереотруб говорили о том, что немцы обосновались 
на этой вышке с определёнными целями – они следили за всем, что делалось в 
нашем расположении. Результатом их наблюдений явилось то, что на соседнем, 
также вплотную придвинутом к переднему краю аэродроме стали периодически 
рваться снаряды тяжёлой немецкой артиллерии. Нас же немцы не обстреляли ни разу 
за всё время пока не началось наше авиационное наступление.
      Авиационное наступление! Это был классический метод содействия сухопутным 
войскам во взломе неприятельской обороны, в борьбе за овладение всеми её 
ключевыми позициями, в преследовании разбитого противника. Первыми вылетели 
ночные бомбардировщики, обрушивавшие на всю глубину расположения врага свой 
смертоносный бомбовый груз. Потом, за несколько часов до генеральной атаки 
пехоты и танков, усиливая эффект артиллерийской подготовки, на вражеские 
позиции устремились многочисленные эскадрильи бомбардировщиков. С 
горизонтального полёта, с пикирования они метко сбрасывали тяжёлые фугасные 
бомбы, разрушая неприятельские доты и дзоты, действуя по его штабам, командным 
пунктам, узлам связи, резервным группировкам. Точно в назначенное время перед 
самым началом атаки сухопутных войск над полем боя появились штурмовики. Их 
много. Они идут и идут, прижимая своим огнём вражеские войска к земле, они не 
дают им возможности поднять голову.
      Артиллерия и авиация переносят огонь в глубину, а пехота и танки, 
прикрытые этим артиллерийскоавиационным огневым валом, устремляются в атаку. 
Взята первая траншея, вторая. Бой идёт в глубине неприятельской обороны. Его с 
неослабевающей интенсивностью поддерживают бомбардировщики и штурмовики. Теперь 
они действуют более мелкими группами, выискивая цели, которые прежде всего 
следует поразить, чтобы помочь своей пехоте и танкам. Потом начинается 
преследование отходящего противника. Довершая его разгром, бомбардировщики и 
штурмовики непрестанно прочёсывают дороги, ведущие в неприятельский тыл, 
настигают врага на переправах.
      Мощь авиационного наступления не только в количестве участвующих в нём 
самолётов, – в сорок четвёртом году для этого поднимались тысячи наших 
бомбардировщиков и штурмовиков, – но и в слаженности действий всех видов 
авиации, точности выполнения приказов, инициативе и находчивости всех 
командиров, всех лётчиков.
      Перед нами, истребителями, авиационное наступление ставило точно 
очерченные задачи. Главное было в том, чтобы прочно удерживать господствующее 
положение в воздухе вытесняя с поля боя вражескую авиацию, мы должны были 
надёжно охранять наши войска от контратак воздушного противника, обеспечить 
полную свободу действий своей авиации. Достигалось это различными путями. 
Основной из них – смелые наступательные действия в воздухе. Этого, выполняя 
поставленные командующим задачи, я старался достичь сам, этого требовал от 
командиров, водивших в бой группы истребителей: Бориса Глинки, Лукьянова, 
Крюкова и других офицеров.
      Путь к Висле памятен мне несколькими ожесточёнными воздушными боями. 
Особенно интересным, запомнившимся был тот, в котором мне пришлось действовать 
вместе с лётчиками Речкаловым и Трудом. Каждый из нас возглавлял четвёрку 
самолётов. Стало быть, в «этажерку» нашего воздушного патруля, охранявшего 
наступающие части, входило двенадцать лётчиков. Немцев же, которых мы встретили 
на своём пути, было около сорока. Тут были и «юнкерсы87» и бронированные 
«хеншели129» и истребители.
      Увидев нас, немецкие бомбардировщики сразу встали в оборонительный круг. 
Кольцо, созданное ими, растянулось на несколько километров. Речкалов и Труд 
связали боем истребителей сопровождения, гоняя их в двух ярусах – под 
облачностью и над облачностью. С одной стороны это было хорошо, но с другой – и 
плохо: немецкие истребители, спасаясь от атак, вываливались из облачных «окон» 
вниз, мешали действовать моей четвёрке.
      Кольцо, образованное «юнкерсами» и «хеншелями», огрызалось огнём. 
Подступиться к нему снаружи было очень трудно. «Ну что же, – подумал я, – 
нельзя взять снаружи, возьмём изнутри».
      Впоследствии разбирая бой на земле, лётчики говорили, что это было 
слишком смело – зайти самим внутрь вражеского круга. По крайней мере до этого 
дня, пожалуй, ещё никто из лётчиков нашей части не применял такого способа 
борьбы с противником.
      Первыми нисходящим манёвром сверху вошли в кольцо из немецких 
бомбардировщиков я и Голубев. Следом за нами – Жердев и его напарник. Атаки 
изнутри сломали все расчёты немцев. Вести интенсивны» огонь внутрь круга они 
почти не могли, опасаясь поражения друг друга. Стеснённость в манёвре, которую, 
конечно, испытывал каждый из лётчиков нашей четвёрки, компенсировалась хорошим 
владением машинами, умением пилотировать на разных режимах полёта.
      Первая же выпущенная мною очередь сразила один немецкий бомбардировщик. 
Начало есть! Но в это время между моим самолётом и самолётом Голубева 
оказывается изгнанный Трудом с верхнего яруса «фоккевульф». Он атакует меня 
сзади. У правой плоскости моего самолёта рвутся вражеские снаряды. Положение 
спасла великая боевая дружба советских лётчиков, их закон взаимной выручки. 
Резко «переломив». машину, я этим манёвром как бы снёс в сторону с крыла своего 
самолёта вражескую трассу, а больше немцу стрелять не пришлось: его тут же 
свалил ведомый Жердева.
      Мы сделали ещё несколько атак, попрежнему закладывая глубокие виражи 
внутри круга вражеских самолётов. На мою долю здесь пришлось ещё два немца. 
Одного из них потом, когда наши части заняли этот район, я специально ездил 
искать. Он лежал в лесу, этот «хеншель», весь изрешечённый пробоинами в своей