верхней части – следы моей атаки сверху вниз.
      Произведённый на следующий день после полёта подробный разбор боя, на 
котором каждый из его участников докладывал о своих действиях и наблюдениях, 
дал много ценного для дальнейшего роста наших лётчиков. Тут же была зачитана 
телеграмма от пехотинцев. Они благодарили нас за разгон и уничтожение крупной 
группы немецких самолётов, чуть было не пометивших их стремительному 
наступлению.
      
* * *
      
      Наши части вышли на Вислу, завязали бои на том берегу реки. Стояла 
горячая пора. Я часто бывал на станции наведения. Утром перелетал на «По2» 
через Вислу и приземлялся на опушке рощи вблизи переднего края, маскировал 
самолёт соломой и направлялся на станцию наведения. Здесь уже находились 
представители штурмовой и бомбардировочной авиации. С помощью радио мы могли 
руководить с земли воздушным боем, наводить наши самолёты на вражеские объекты. 
Офицерулётчику полезно бывать на станции наведения: иногда детали боя, которые 
ускользают от тебя в воздухе, становятся с земли более заметными. Станция 
наведения значительно расширяла наши возможности, позволяла связывать действия 
лётчиков с действиями «земли».
      С нашего наблюдательного пункта, устроенного на холме, был хорошо виден 
передний край. Вот невдалеке зарылись в землю артиллеристы. Короткие языки огня 
вырываются из жерл пушек. Земля глухо вздрагивает. Чёрное облако дыма виснет 
над траншеями немцев. Задача заключается в том, чтобы огнём с воздуха 
проутюжить немецкий передний край, содействуя наступающей пехоте. «Ильюшины» 
делают заход над немецкими траншеями. Стоящий рядом со мною наводчик 
штурмовиков ласково говорит им по радио:
      – Ниже, соколики, ниже…
      И штурмовики на бреющем, почти сливаясь с рожью, пригвождают фашистов к 
земле. Их работа вызывает одобрение пехотных командиров. Но вот в небе 
появляется группа «фоккевульфов». Вызываем на поле боя четвёрку наших 
истребителей. Её ведёт Трофимов. Он первым ударил по врагу. Ведущий 
«фоккевульфа» потерял скорость, но ещё держится. По радио приказываю 
Трофимову:
      – Подойди поближе, расстреляй его…
      Трофимов выполняет приказ. Два оставшихся немца пытаются улизнуть, но 
Трофимов бросается в погоню за ними. Я ловлю себя на том, что руками повторяю 
движения истребителей. Схватка быстро кончается. Небо снова чистое, штурмовики 
могут продолжать своё дело.
      
* * *
      
      Августовской ночью, в канун традиционного праздника сталинской авиации, я 
сидел в халупе польского крестьянина и вместе с полковником Абрамовичем – 
отличным боевым товарищем и штабным офицером – планировал предстоящий боевой 
день. Вдруг на улице послышался какойто шум. И тотчас же, быстро распахнув 
дверь, вошёл, скорее вбежал запыхавшийся радист. Он был возбуждён, глаза 
радостно блестели. От волнения проглатывая слова, он пробормотал чтото, 
похожее на «разрешите, товарищ гвардии полковник», и протянул мне голубоватый 
листок служебной радиограммы.
      Это был принятый им текст правительственного Указа о награждении лётчика 
Александра Покрышкина третьей медалью «Золотая Звезда». Ворвавшиеся вслед за 
тем лётчики горячо обнимали меня, поздравляя с наградой, со званием трижды 
Героя Советского Союза. Я был взволнован до глубины души и дал себе клятву, что 
и впредь буду, не щадя ни сил, ни самой жизни, служить социалистической Родине.
      
7. Висла – Одер
      
      В августе и сентябре тысяча девятьсот сорок четвёртого года на фронте я 
получил много писем из родной Сибири. Они шли долго – от Оби до Вислы большой 
путь! Лётчики шутливо говорили:
      – Полковник, ваши сибиряки загрузили полевую почту…
      Письма были адресованы из разных уголков родного края: земляки 
поздравляли меня с присвоением звания трижды Героя Советского Союза, желали 
успехов и окончательной победы над врагом. Один из друзей детства писал:
      «Саша, ты ли это тот самый Покрышкин, который жил за Каменкой в 
Новосибирске и сидел со мною на одной парте в третьем ряду у окна? Инициалы как 
будто совпадают…
      Саша! Помнишь, мы прозвали тебя «инженером», – ты изобретал разрывную 
пулю. Наш учитель, старый мастерлекальщик говорил, что у тебя точный глаз и 
сильная рука… А «Сибкомбайнстрой» помнишь?..»
      Я всё помнил. Я читал эти письма, и передо мной вставала Сибирь, 
всплывали лица сверстников, улица и дом, где я родился, моя школа, завод… Очень 
хотелось хоть на денёкдругой примчаться на родину, обнять мать, жену, братьев, 
встретиться с друзьями, поделиться с ними своей радостью, почерпнуть новые силы 
для дальнейшей борьбы с врагом.
      Вскоре эта возможность представилась.
      Положение на нашем участке фронта стабилизировалось, группа лётчиков 
нашей части погрузилась в транспортный самолёт. Мы летели в Москву, где нам 
должны были вручить боевые награды. Москва! Сколько в этом слове дорогого,